Евгений Воробьев - Охота к перемене мест

А в это памятное утро Нонна пренебрегла своими же советами Варежке.

Она почувствовала, Мартик был доволен, что рассказ остался без продолжения. Нонна замолчала, но воспоминания будоражили ее. Она жалела, что не удержалась от обмена обидными словами, когда они с мужем рассорились и пути их разошлись навсегда. Он солгал ей, а когда ложь обнаружилась, не признался, начал нагромождать на первую ложь другие лжи, маленькие и совсем крошечные. И это повысило температуру взрыва, не знает, как сказать правильнее — температуру или давление взрыва, она всегда боялась взрывчатых веществ. «Ты погорячилась, — пытался он помириться. — Нашему брату нужно уметь иногда прощать, когда он уезжает на гастроли». — «Но нельзя чувствовать себя гастролером дома».

Он хорошо знал поэзию, не чурался русских декадентов. А мне бы только любви немножечко, да десятка два папирос...

Что значит «немножечко любви»? Уместна ли такая мера? Выкурил пачку и забыл свою Дульсинею, Татьяну, Лауру, Лейлу или Джульетту.

Честнее тогда сказать — увлечение, интрижка, адюльтер, шуры-муры. А маленькая любовь, которой так боялся Маяковский, может задохнуться в прокуренном воздухе быстрее, чем порхающий кавалер выкурит свои два десятка папирос.

— Никогда даже не прослезилась в его присутствии, — сказала она, резко повернувшись к Мартику, — никогда не унизилась до истерики. Все копила, копила сдержанность, а разрядилась только в этом сезоне, — Нонна рассмеялась. — В спектакле «Достигаев и другие» послушница Таисия закатила на сцене такую истерику, с такой яростью моя Таисия, прозревшая от слепой веры, набросилась на игуменью, что партнерша не на шутку перепугалась... После того как я неуместно прокудахтала на семейные темы, а затем расхвасталась, уместно спросить себя — почему до сих пор не развелась? Мне старый, выцветший штамп в паспорте не мешал нисколько, я замуж не собиралась выпрыгивать, по крайней мере до того, как познакомилась с тобой, — она смущенно засмеялась своему полусогласию. — Ну, а ему так даже удобнее. Бабы не столь энергично будут пытаться заарканить его, женить на себе. Все-таки он худрук театра — провинциального, плохонького, но худрук...

Он помнит утро, когда она крепко спала на его плече, обеими руками держась за его руку — якорь надежды.

— А я не сразу научилась тосковать по тебе, — призналась она, едва проснувшись.

— Разве этому учатся?

— Учиться этому сознательно, конечно, бессмысленно. Но если один человек все больше скучает без другого, значит, другой все больше нужен тому одному, этого другого все больше недостает. И этот один человек — не кто иной, как я... А ты догадайся — кто другой?..

— Другой за это время пришел к согласию с восточным мудрецом, который считает, что одиночество подобает только богу.

— А сможет ли твой восточный мудрец объяснить, почему бог заставляет страдать от одиночества столько людей?

Две стеклянных стены собрали в себя столько искрящегося снега и льда, что в кабинете ослепительно светло.

Погодаев видел сквозь стекло — ниже плотины тянется незамерзающая полынья. А вот ручеек, стекавший в Ангару по отвесной прибрежной скале, промерз насквозь. Всю зиму ручеек неподвижно низвергается ледяным сталактитом, обрывающимся у взбаламученной воды, по-зимнему темной.

Княжич с симпатией посмотрел на вошедшего и сказал:

— Ну вот, молодой человек, разрешите перед вами отчитаться, — он вышел из-за стола навстречу Погодаеву. — Похоже, не ожидали, что я сдержу слово?

— Люди, которым я верю, говорили про вас, — сказал Погодаев с несвойственной ему восторженностью. — Говорили, вы очень честный человек...

Княжич поморщился, как от боли.

— Нельзя ли обойтись без преувеличений? Мой кабинет приучает к точности расчетов и характеристик. Здесь нельзя планировать «плюс минус потолок». — Он протер платком модные очки и поглядел на высокий потолок. — Что значит — очень честный человек? Очень подлые люди, те встречаются, я сам знал таких в своей жизни. А человек — одно из двух: или честный, или нечестный... Ну так вот, кое-что нам с вами сделать все-таки удалось. Только не выдавайте меня, не рассказывайте об этом ни управляющему Иркутскэнерго, ни моему министру...

Я вам, кажется, уже рассказывал о своем добром приятеле, алюминиевом короле, радетеле природы. Еще раз, правда в совершенно новом аспекте, подтвердилась народная мудрость — рыбак рыбака видит издалека. Наш алюминиевый король согласился передвинуть сроки ремонта в своих электропрожорливых цехах с апреля на конец мая — начало июня. Простой таких цехов сразу уменьшит расход энергии, нагрузку турбин можно будет сократить, и уровень воды в море не снизится опасно для рыбы, идущей на нерест. А на днях я узнал, что независимо от проблемы рыбного деторождения изменение сроков ремонта оказалось заводу экономически выгодным. Вот чудеса в алюминиевом решете!

И вторую возможность избежать в конце мая — начале июня внезапного погибельного для хариуса мелководья в верховьях речек изыскал хитроумный Княжич.

Надо недели на три перераспределить нагрузки между ТЭЦ и ГЭС, то есть между тепловыми и гидростанциями; каждая из этих энергоотраслей вносит свой вклад в электрическую копилку Сибири. Попытаемся упросить одного разумного теплоначальника, короля пара, чтобы он в эти три недели увеличил нагрузку на свои котлы. Пусть даже мы сожжем в конце мая — начале июня уголь сверх плана. Зато в следующем месяце сэкономим на угле благодаря дополнительной нагрузке турбин. Повышенный уровень Братского моря позволит крутить турбины на всю мощность.

С алюминиевым королем и с королем пара договорились твердо, они внесут поправки в свои графики. Но где уверенность, что в этот график уложится хариус? Сибирская весна — девица ветреная, вдруг назначит свиданье с дедом-морозом, и эта девичья прихоть обернется заморозками в июне, что уже не раз бывало в последние годы. Если погода перенесет календарь нереста — ничего не поправишь. Княжич запросил прогноз погоды на конец мая — начало июня у местной обсерватории, но они так далеко заглядывать не научились. Даже их прогноз погоды на завтра относится иногда к жанру научной фантастики.

Княжич рассказал, как прошлой осенью встретил в поселке Падун, возле своего дома, директора местной обсерватории Федора Ивановича, милейшая личность. Накрапывал мелкий холодный дождь, а Федор Иванович без зонтика, без плаща, с непокрытой головой, и, естественно, Княжич удивился — почему разгуливает под дождем в таком виде? «Я одеваюсь не по погоде, а по прогнозу, — удрученно, но с упрямым достоинством, чуть-чуть важничая, объяснил Федор Иванович. — Мои метеошаманы предсказали на сегодня погоду без осадков».