Евгений Воробьев - Охота к перемене мест

Нонна насмотрелась на выловленных хариусов, ей не захотелось сидеть с удочкой, и она вызвалась дочистить картошку.

Позже принялась потрошить рыбу для ухи; лишь бы снова не брать удочку в руки.

К ней в помощники навязался Садырин, у него уже иссякло терпенье пялить глаза на поплавок. А еще он был раздосадован тем, что у Погодаева улов в три раза больше, чем у него.

Антидюринг пустился философствовать: есть моменты в нашей жизни, когда характер человека проявляется особенно отчетливо, один из таких моментов — как он входит в холодную-прехолодную воду — окунается ли очертя голову, как Погодаев, или погружается боязливо, постепенно.

— Или как смотрится в зеркало, когда его никто не видит, — поддержала Нонна, — любуясь собой или чуть-чуть стесняясь самого себя...

— ...или как переносит физическую боль, — добавил Маркаров.

— ...а еще как пересчитывает деньги в получку, — сказал Садырин. — Я вот недавно за Кириченковым наблюдал...

— Тонкое наблюдение, — кивнул Маркаров. — А еще когда человек играет в карты, в шахматы...

— ...особенно если проигрывает, — уточнила Нонна.

— А на рыбалке, на охоте? — Погодаев все еще выбивал зубами дробь. — Один клянет себя за каждый промах, обзывает недотепой. А другой кучу оправданий найдет, если утка пролетела мимо его пули или хариус с крючка сорвался...

— Надо будет поглядеть за самим собой, как в ледяную воду сигаю. Характер свой изучить.

— А у тебя, Садырин, не один, а два характера, — сказал Маркаров очень серьезно. — Двигатель непостоянного тока. То положительным электричеством себя зарядишь, то отрицательным... Смотря по настроению.

— Считай, тебе повезло. У меня сегодня положительный заряд. А то бы мы с тобой снова поругались.

— И остались бы без ухи, — спохватился Погодаев и крикнул Садырину: — Ну-ка, ермак, тащи быстрей сушняк!

— Какой я тебе ермак?

— Нашел на что обижаться, — рассмеялся Погодаев. — В Сибири в старину так называли кострового, помощника кашевара. Отсюда и прозвище вольного казака Василия Тимофеевича пошло на все времена — Ермак...

Наконец Погодаев снял последнюю пробу и торжественно объявил:

— Уха готова!

Маркаров не удержался и закричал тоном зазывалы:

— Ресторан «Таежные дали»! Открыта предварительная запись на столики!

С жадностью хлебали наваристую уху, Садырин даже обжег себе рот. Нахваливали повара.

— Сытный обед переваривается легче, чем скудный, — сказал Маркаров.

«Расстроилась, глядя на рыбу, умирающую в муках, — подумала Нонна, — а уху уписываю за обе щеки, догоняю Садырина. Значит, была неправдива сама с собой...»

После того как показалось дно котелка, чаяния всех четверых связались с закопченным чайником, который все закипал и не торопился закипеть.

Снова распоряжался Погодаев и по-знахарски колдовал, заваривая чай. Мало того, что он заранее приготовил смесь из краснодарского, цейлонского и индийского чая. Он еще нашел на острове черную смородину, ее самые молодые листочки, выкопал и отмыл от земли корень шиповника и, не очищая от кожуры, тоже бросил в чайник, когда снял его с таганка и вода перестала кипеть.

— Вот это букет! — Нонна понюхала чай и отхлебнула осторожно глоток. — Большое мерсибо. И дымком пахнет!

Не аромат чая сам по себе, не дымок от костра сам по себе, а их чудесное слияние вызвало восторг Нонны. И в поварском деле все начинается с «чуть-чуть». Кинуть в уху щепотку перца — тоже нужен талант.

Можно прилежно, во всех нафталинных традициях и прошловековых стандартах разучить роль Ларисы из «Бесприданницы». Но если роль не сдобрить волшебной щепоткой перца, как это сумела Катунина, если зритель не почует, как сладок и приятен дымок, когда ты сидишь у костра рядом с любимым, — значит, у тебя не талант, а так, талантишко, и ты пытаешься бижутерию выдать за драгоценности.

Она сидела на мшистом пне и, услышав кукушку, стала считать. Журчанье воды у камней приглушало позывные, и она боялась сбиться со счета. В этом куковании ей слышалась тоска матери-одиночки, растерявшей в тайге своих птенцов.

С грустью подумала она о своей Дунечке, которая с детским садом выехала на подмосковную дачу и которую бабушка обещала проведывать в родительский день.

«А сама я не похожа на кукушку? Подбросила бабушке внучку и улетела так далеко...»

Пытаясь вызвать сочувствие к кукующей матери, Нонна пожалела ее вслух.

Погодаев расхохотался. Да этим назойливым «ку-ку» самец приглашает на свидание самку! А она в ответ издает крики, похожие на приглушенный смех, резко обрывающийся.

Собирались в обратный путь. Погодаев укладывал выловленную рыбу в котелок, надраенный песком. Котелок не вместил всего улова, и он покидал хариусов в котомку. Нонна еще раньше пообещала зажарить рыбу к ужину, хватит на всю компанию.

— Что и говорить, кукушка — мамаша неважнецкая, — Погодаев завязал погрузневшую котомку.

— Кукушку вспоминают, лишь когда заводят речь о легкомысленной, безответственной матери, — сказал Мартирос, передавая Погодаеву котелок.

Нонна взглянула на него, и он понял — брякнул невпопад.

— Мне не жалко кукушку-мать, а жалко ее птенцов, — Нонна вновь прислушалась. — Они растут чужаками, круглыми сиротами.

Погодаев снова расхохотался:

— Да вы бы посмотрели на кукушонка в чужом гнезде! Кукушка подбросит яйцо каким-нибудь мухоловкам или трясогузкам. Кукушонок этот, как только оперится и ему станет тесно в гнезде, может выкинуть и яйца, и других птенцов заклевать, и родителей затолкает, станет еду у них из клюва выхватывать. Он маленький на ястреба похож, а его приемные папа с мамой, подлетая к гнезду, мертвеют от страха.

— Кукушки летят в жаркие страны, и все бездетные, — засмеялся Садырин. — Холостая компания!

— Да нет у них никакой компании, — поправил его Погодаев, заткнув топор за пояс. — Улетают в одиночку. И кукушата подрастут, улетят тоже в одиночку, родителей своих так никогда и не увидев.

Нонна поднялась с пня, растерянно вслушиваясь в птичий грай. Кукушка молчала, а в ушах Нонны продолжало звучать «ку-ку», «ку-ку»...

По тому, как слушали ансамбль «Кононова — Чернега», и по тому, сколько об этом потом говорили, было очевидно, что художественная часть новоселья очень понравилась. Вот бы ансамбль дал для монтажников концерт!

Нонна охотно откликнулась на просьбу, она и Чернега несколько раз уходили в тайгу, репетировали, и в ближайшую пятницу все народонаселение Останкина собралось после работы на котлопункте.

— Начинаем концерт из телестудии в Останкине, — дикторским голосом объявил Шестаков. — Стихи Сергея Есенина и песни на его слова. Попросим!

Нонна долго настраивала гитару, не ладилось с басовой струной, никак не могла взять замысловатый аккорд, сидела склонившись, вслушиваясь, подвинчивая колки. Какой-нибудь первослушатель мог подумать, что только тренькать она и умеет.