Ахмедхан Абу-Бакар - В ту ночь, готовясь умирать...

О необыкновенном саде писали в газетах, ставили в пример другим усердие Галбеца и Зазы. Однажды за ними на легковой машине приехал председатель колхоза Усатый Шарап, чтоб пригласить их в клуб на чествование. И здесь Галбеца и Зазу наградили орденами.

А сам Усатый Шарап, который раньше со своим изношенным портфелем прятался от районных хакимов-начальников и просиживал на собраниях где-нибудь в задних рядах, теперь ходит с новым портфелем, сидит в президиумах… и запросто заходит к председателю райисполкома.

— Здравствуй, исполком!

— О, дорогой Шарап, рад тебя видеть!

— Что нового, исполком?

— Ты знаешь, мы решили после собрания с группой товарищей из других колхозов заехать к тебе, вернее — к Галбецу. Примешь?

— Я-то приму, но к Галбецу, как к необъезженному жеребцу, не знаешь, с какой стороны подойти. Сзади— лягнуть может, а спереди — укусит.

— Но ты же с ним ладишь?

— Еще бы!.. Хорошо, приезжайте. Только с одним условием. — Да, да, теперь Усатый Шарап имеет право ставить свои условия. — Мы решили на том самом плато построить дом отдыха колхозников. И потому просим повременить года три с долгом…

— Это невозможно. Долг государству нужно заплатить. Подождите со строительством.

— Как же мы подождем, если дом отдыха наполовину построен?

— Ты, видно, выговор захотел получить.

— Ну да, — смеется Усатый Шарап. — Понимаешь, исполком, даже интересно получить такой выговор, потому что раньше я выговора получал за плохую работу, а за настоящее дело я еще не получал!..

Вот так заговорил теперь наш председатель с начальством. Сам лезет на рожон, знает — и районному начальству нравятся сочные, кисло-сладкие плоды его сада. Особенно — зимние сорта груш, которые до инея держатся на деревьях. Их после первых холодов собирают и называют «мешочками с повидлом».

На земле, говорят горцы, человек обязан совершить следующие дела: жениться, чтоб иметь потомство, построить саклю, чтобы жить в ней, и посадить дерево.

Галбец построил саклю. Сына отняла у него война, но зато Галбец посадил не одно дерево, а целый сад.

Казалось, все сделал человек па земле, что следовало сделать. А Галбец не знал покоя. Теперь он искал другого дела, которое его захватило бы так же, как некогда мечта о саде. И вот однажды, в летний день, вернулся Галбец к своей старухе и необычно возбужденным, радостным голосом сказал:

— Жена моя, к нам нежданный гость.

Заза встрепенулась:

— Что за гость?

— Сама увидишь, дай мне метлу свою… и разбавь сахар в воде, этак с полкило.

— Зачем?

— Как — зачем? Наш гость сладкое любит.

С метлой, вымоченной в сахарном сиропе, Галбец поспешил к дереву, на котором повис молодой пчелиный рой, совсем как огромный живой говорливый плод. Еще в прошлом году Галбец обнаружил в дупле диких пчел и знал, что в новом году будет молодая семья. Он загодя смастерил улей. Молодую пчелиную семью легче перевести на новое место, чем старую.

Галбец воткнул метлу в землю, рядом с пчелиным роем. Затем схватил два плоских камня и стал ими ритмично постукивать, призывая пчел перелететь на метлу.

— А ты чего стоишь? — сказал он жене.

— Ой, я боюсь.

— Пчелы не надо бояться. Пчела никогда не жалит доброго человека.

И под стук камней он стал пританцовывать, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Да ну тебя! Будет она разбираться, кто добрый, кто не добрый.

— Лучше, чем люди, разбирается. Возьми камушки и стучи, как я.

Послушалась Заза. И старик со старухой, постукивая камнями, затеяли на лужайке под деревом своеобразный танец.

— Давай, моя старушка, пляши, жена моя!

— Сколько лет не плясала, — смеялась Заза, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Это ты виновата, что я не женил сына, — вдруг нахмурился старик и опустил руки с камнями.

Он никогда раньше не упрекал жену. Да, был такой случай: еще до того, как Хаджи-Мурат уехал служить в армию, отец хотел его женить, а Заза не согласилась.

— Он же совсем мальчишка, у него мозг в костях еще не окреп, — говорила она.

— Мы бы сейчас не были так одиноки. У нас были бы внуки, а от них еще дети, и дерево рода моего расцвело бы, как сад.

— Да, муж мой… Я сожалею, но какой от этого прок… ― Заза прекратила нелепую пляску и опустилась на камень.

— Прости меня, Заза, — опомнился старик. — Прости… Смотри, смотри, а пчела перелетает!..

Теперь у стариков начались новые заботы. Галбецу пригодилась «практика», которую он прошел в детстве у своего отца Алибека — пасечника. Отец его, бывало, называл пчел не насекомыми, а самыми благородными, умными и трудолюбивыми животными. Отсюда и поговорки, связанные с пчелами: «Пчела, чтоб дитя свое прокормить, над тысячами гор пролетит», «Пчелиная да будет твоя совесть», «Пчела мала, а плоды труда ее велики и сладки».

Постепенно пасека Галбеца выросла до сорока ульев. В этом помог ему Усатый Шарап, понимая выгоду такого дела. Пчелы не только дадут мед, но и помогут в опылении сада, в улучшении плодоношения.

У Галбеца был мед разных сортов — розовый, вишневый, первоцветовый, шиповниковый, грушевый и яблоневый. Он просто приучал ту или иную пчелиную семью летать к одним и тем же цветам.

Удивительные истории рассказывает Галбец о своих пчелах и любит, когда его слушают. Люди даже говорят, что Галбец и за десятью горами узнает свою пчелу, взглянув на ее брюшко.

Хасбулат с хутора Кара-Махи все-таки отыскал газету для Сибхат Карчиги. В ней действительно писали о двух капсулах с одной и той же фамилией Г. Акбаров. Да, это были ее сыновья-близнецы Гасан и Гусейн. Как радовалась Сибхат этой старой газете, будто живыми ее сыновья вернулись…

У Сибхат еще оставались три солдатских письма. Она решила, прежде чем ехать в то место, где похоронены ее сыновья, найти в райцентре людей из аулов, в какие адресованы письма, и попросить, чтоб они доставили их. В райцентре как раз проходило совещание животноводов. Сибхат Карчига отдала два письма, а третье все еще держала в руке.

— Из Анчи-Бачила никого нет? — спрашивала она всех в фойе Дворца культуры.

— Как же, как же, был здесь сам Усатый Шарап, в президиуме сидел. Да вот он.

Шарап стоял в толпе, окруженный возбужденными, веселыми людьми. И сам весь сиял. Он первым протянул ей руку:

— Как живешь, Сибхат?

— Неплохо, уважаемый Шарап, не жалуюсь.

— Да ты никогда и не жаловалась. Но как же с сыновьями? Я слышал, ты всех расспрашивала о них…

— Да и не зря, уважаемый Шарап. Я знаю место, где они погибли. Вот и собралась ехать туда. Они похоронены в Карелии, это в газете написано, в каком-то Лахтенпохском районе. У меня к тебе просьба…

— Пожалуйста, пожалуйста, всем, чем могу, я рад тебе помочь, — с готовностью заулыбался Шарап.