Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 2)

— Я знаю, о ком вы говорите, товарищ Демиров. В семье не без урода. Фамилия этого учителя Махмудов. Мы хотим привлечь его к судебной ответственности.

— Нет, этого делать не следует, — запротестовал секретарь. — Зачем сразу же тащить учителя в суд?.. Есть другие меры. Поговорите с ним, вправьте, как говорится, ему мозги, и пусть работает.

Завроно призадумался, затем сказал:

— Можно ли такому человеку доверить воспитание детей? Махмудов опозорил наш коллектив…

Демиров развел руками:

— Конечно, сами смотрите, как поступить. Вызовите его, поговорите. Может, этого будет достаточно. А может, вы правы; надо принять какие-нибудь другие меры. Пристыдить человека публично — это тоже своего рода суд, немалое наказание. Словом, это ваш человек, и вам виднее, как покарать его. Будьте строги, но не ожесточайтесь. Разбрасываться людьми тоже не в наших с вами интересах. Но и школу мы в обиду не дадим. Не допустим, чтобы школьное имущество разбазаривалось. Школа- это священный храм! — Демиров умолк, лицо его стало грустным, наконец он снова заговорил: — Был у меня в детстве учитель — редкой души человек, прямо-таки святой. Всю жизнь отдавал школе. Был простой и добрый, стихи любил нам читать. Разбил в школьном дворе фруктовый сад, сам в нем копался и нас приучил. Когда я бываю в родных местах и прохожу мимо этого сада, теперь уже густого, развесистого, мне кажется, я встречаюсь с моим любимым учителем. Он умер совсем молодой еще, сердце подвело… Но пока я жив, буду помнить его и чтить память о нем. А как будут вспоминать ученики этого Махмудова?… Что будут рассказывать о нем, когда вырастут?… Может, то, как он взвалил на длинноухого казенную школьную печь и увез к себе домой? Скажут: "Был у нас учитель, не прочь был позариться на чужое добро. Запятнал свое лицо сажей печных труб и сейчас, запятнанный, лежит в земле…" Все это очень неприятно, но такова истина, такова правда. Как об этом сказать иначе?

— Да, вор есть вор. Как еще назовешь такого человека? Только я вот что думаю, товарищ Демиров… Давайте сами примем меры в отношении этого похитителя школьных труб, а на конференции не будем ничего говорить.

— Не хотите выносить сор из избы? "Надо. Надо обязательно говорить об этом. Будет больше пользы. Скрывать недостатки — это то же самое, что, скажем, замазывать нарыв воском. Чтобы избежать заражения крови, надо нарыв вскрыть и удалить из него весь гной. Не надо бояться хирургического вмешательства. Есть хорошая поговорка: "Пулевая рана заживет, словесная рана — никогда". Надо говорить только правду. Провинился человек — накажем, справедливо накажем. А за хорошую работу будем награждать. Кстати, я вспомнил… Вы, конечно, знакомы с инженером, который возглавляет строительство школ в районе. Так вот, прошу вас, будьте к нему внимательны. Он делает для нас очень большое дело. По окончании строительных работ было бы неплохо наградить его. Поговорите об этом в исполкоме. Можно было бы преподнести ему именные золотые часы — от благодарных жителей района. Хорошая будет память ему. Что вы скажете на это, товарищ Джалилзаде?

— Мне весьма по душе ваша идея. Но товарищ Субханвердизаде не очень расположен к инженеру.

— Это почему же?

— Не знаю. Говорит: терпеть его не могу, чужак, выскочка, карьерист. Невзлюбил — и все.

— Странно. Ведь этот человек делает для нас очень важное дело. Вы согласны?

— Да, и тем не менее Субханвердизаде не любит его. Что тут поделаешь? А несправедливо…

— Очень прошу вас, передайте Субханвердизаде мое мнение об инженере и наш разговор относительно его награждения. — Помолчав немного, Демиров продолжал: — Надо бы на одном из ближайших бюро райкома поговорить о том, в какой степени школы обеспечены учебными пособиями. Подготовьте, пожалуйста, этот вопрос. Он очень важный. Книга, учебник — основа знаний. Кроме того, составьте проект организации сельских школьных библиотек. Наши дети не только должны учиться по школьной программе, но и много читать, любить художественную литературу. Любовь к книге надо прививать с детства. Ведь только молоденькое деревце поддается прививке, к старому дереву черенка не приживишь. Ум ребенка магнит: что притянет к себе — то уж навеки. По себе знаю. Я до сих пор помню стихи, которые заучил в детстве. И не только помню, но и люблю очень. Дороги они мне. Скажем, Пушкин…

Наш с вами долг, дорогой товарищ Джалилзаде, — продолжал он, — познакомить с прекрасными образцами мировой литературы молодых жителей нашего района, школьников, привить им хороший вкус. В моей жизни книги сыграли большую роль. Не будет преувеличением, если я скажу, что они были моими учителями. Очень люблю произведения нашего Джалила Мамед-кулизаде. Однажды, это было очень давно, я зашел к нему, вернее — в редакцию его журнала "Молла Насреддин", зашел со статьей, в которой критиковал некоторые действия одного уездного председателя райисполкома. Молла-ами, как его обычно все звали, очень приветливо принял меня, прочел мою статью, она понравилась ему. Он пообещал напечатать ее, а заодно предложил сотрудничать в их журнале, стать их, так сказать, внештатным корреспондентом. Мы, говорит, и псевдоним придумаем для вас. Я поблагодарил его за доверие, однако чистосердечно признался, что работа журналиста не влечет меня. "Ну, воля ваша, воля ваша, — сказал мне Молла-ами. — Не смею вас принуждать". Я попрощался с ним и ушел. С нетерпением начал ждать выхода очередного номера журнала "Молла Насреддин". С одной стороны, мне очень хотелось увидеть в журнале свою статью, с другой же стороны, я побаивался последствий: человек, на которого я замахивался, был как-никак председатель райисполкома — шутка ли?! Через две недели вышел журнал. Молла-ами, как обещал, статью мою напечатал. Не только напечатал, но и благоразумие проявил: подписал ее псевдонимом, дабы, в случае чего, начальствующая персона не могла свести счеты со мной, в то время простым, рядовым учителем.

— Да, его осторожность не была излишней, — согласился Джалилзаде. Поднять руку на уездного председателя исполкома, то есть на первое лицо в уезде, — дело нешуточное.

— Молла-ами не смотрел на чины. Для него главное было — интересы родины, народа, интересы дела.

Джалилзаде, поднявшись, подошел к книжному шкафу, начал с интересом разглядывать книги на его полках.

— У вас неплохая библиотека, товарищ Демиров! — похвалил он. — Пушкин, Сабир, Тургенев, Золя, Бальзак, Хюсейн Джавид… Чувствуется, вы большой книголюб. А я свою библиотеку оставил в Баку, не привез сюда. И не собираюсь привозить. Это ведь район… Жизнь здесь имеет свои особенности, не всегда приятные. У меня такое впечатление, что, как бы человек хорошо ни работал здесь, какую бы высокую должность он ни занимал, какими бы личными достоинствами ни обладал, все равно его рано или поздно выпроводят отсюда, привяжут, как здесь говорят, ведра к его телеге.