Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 2)

— Ничего, старик, ничего. Скоро все изменится к лучшему. Приедут настоящие врачи. Обязательно приедут!

Али-Иса спросил:

— Не хотите ли, товарищ секретарь, осмотреть больницу, походить по палатам? Я вам все покажу.

— Сегодня нет, — ответил Демиров, обернулся, увидел в конце двора женщину в белом халате, спросил Али-Ису:

— Кто это?

— Сачлы, — ответил старик.

— Фамилия?

— Алиева.

Демиров достал из кармана письмо, прочел вслух:

— Рухсаре Алиевой… Кажется, это она и есть. — Сказал Али-Исе: — Позови ее, пожалуйста, пусть подойдет к нам. Али-Иса окликнул Рухсару:

— Эй, девушка, иди сюда!

Рухсара подошла, поздоровалась, потупила глаза. Демиров ощутил, как забилось его сердце: "Удивительно, как она похожа на Халиму". Сказал:

— Ханум, я должен был передать вам это письмо — от вашей матери. Прошу прощения…

— Она уже сама приехала, — тихо отозвалась Рухсара. — Не надо было беспокоиться.

— Я должен извиниться и перед вашей матерью. Передайте ей, пожалуйста, что я чувствую себя очень неловко. Так уж получилось. Дела, закрутился, потом приболел. Да вы и сами знаете, приходили лечить меня. Если бы я в тот вечер знал, что вы — Рухсара Алиева…

— Ничего, — сказала девушка.

Он отдал ей письмо, сделал попытку пошутить:

— Лучше поздно, чем никогда. Извините.

— Ничего, ничего, — повторила Рухсара, повернулась и пошла по своим делам.

Али-Иса проводил Демирова до ворот больницы. Здесь они распрощались, и Демиров направился к райкому, задумчивый и грустный. Он не знал, что за ним с противоположной стороны улицы уже давно наблюдают Гюлейша Гюльмалиева и Ханум Баладжаева.

Гюлейша подмигнула Баладжаевой:

— Ты видела, ты видела?

Та ответила многозначительно:

— Да, дела у нас творятся…

— Всех околдовала эта Сачлы, даже самого секретаря райкома, нашего стального товарища Демирова! Нашего несгибаемого руководителя!.. Ну и девица!.. Прямо-таки ведьма. Всех свела с ума — и старых и молодых, и взрослых и детей. Остался непреклонным один Демиров. Но вот и он пал жертвой ее сатанинских чар. Ты видела, как он вручал ей свое любовное послание, свой сердечный мандат?!

— Бесстыжая вертихвостка! — прошипела Ханум Баладжаева. — Ни стыда нет, ни совести. Прямо среди бела дня, шельма!.. Ну, времена настали…

— Это они специально встретились днем, при народе. Хитрецы! Думают, люди ничего не заподозрят.

— Да накажет ее аллах! Бесстыдница! Наверное, она и моего окрутила. Бедный Беюк-киши!..

— Что поделаешь, дорогая сестрица Ханум, — сочувственно сказала Гюлейша. Терпи, такова жизнь. Вот тебе и Рухсара Алиева! Женщина Востока, советская трудящаяся, молодой кадр!.. Видели мы таких женщин Востока!.. Лишь я одна стою, как скала, непреклонная, в окружении сластолюбивых, коварных мужчин. Попробуй только оступись — под ногами бездонная пропасть!

Был выходной день, однако Демиров поднялся рано, около семи, умылся, побрился, оделся и пошел на работу. В здании: райкома партии не было ни души. Здесь царила необычная тишина. Он прошел в свой кабинет, начал прохаживаться взад-вперед. Из головы не выходили ночные телефонные звонки. Из дальних деревень сообщили: банда Зюльмата опять перешла к активным действиям — сожгла несколько колхозных стогов сена, разграбила два сельмага.

Демиров принял решение: "Поеду по району. Завтра же". Снял телефонную трубку. Аскер отозвался не сразу.

— Что у тебя такой сиплый голос? — спросил секретарь. — Или ты спал? Я разбудил тебя?

— Спал, товарищ Демиров, — признался Аскер. — Задремал немного. Сами знаете, ночь была тревожная, работать пришлось.

— Разве у тебя нет сменщика?

— Сменщик есть. Да только мне оттуда позвонили, от товарища Гиясэддинова, велели все эти дни дежурить самому. Другим не доверяют…

— Есть какие-нибудь новости?

— Ничего особенного, товарищ Демиров. По всем телефонным линиям только и говорят про Зюльмата. Весь район всполошился. Ничего понять нельзя — кто говорит, кто слушает? Полная неразбериха. С ума можно сойти!

— Что это за телефонная сеть, если все могут слушать всех и разговаривать сразу со всеми?

— Так уж получается, товарищ Демиров. У нас только две линии, а аппаратов на каждой много. Вот и получается, что одни могут слушать других.

— Выходит, ты плаваешь в океане новостей? — с усмешкой спросил Демиров.

— Выходит, плаваю, товарищ секретарь. Поневоле приходится все слушать. Что тут поделаешь?

— У меня просьба к тебе, Аскер, — сказал Демиров. — Разыщи начальника почты, пусть заглянет ко мне.

— Начальник нашей почты вчера уехал в Горис, у него там племянник живет, Рамиз Меликов.

— Тогда разыщи заместителя.

— Заместителя тоже нет в городе, уехал в деревню отдохнуть. Вернется только к вечеру.

— Выходит, ты единственный из работников почтового отделения, кто остался в городе в выходной день?

— Получается так, товарищ Демиров.

— Ну хорошо, тогда соедини меня с Гиясэддиновым. — Аскер позвонил в райотдел. Ему ответил Хосров, сказал, что Гиясэддинов полчаса назад ушел домой. Аскер доложил об этом секретарю, тот велел ему звонить Гиясэддинову домой. Аскер заколебался. Демиров почувствовал это. — В чем Дело, Аскер? Или ты не понял, что я сказал тебе? Может, "уши заложило от бесконечных разговоров на линии? Прошу тебя, пошевеливайся. Вот порядки — один в Горис укатил, другой — в деревню, третий — спит на работе. Скорее! Что с тобой, Аскер?

— Сейчас, товарищ Демиров, соединяю.

Гиясэддинов спал мертвым сном, когда у него под ухом затрещал телефонный аппарат. С трудом открыв глаза, он снял трубку, спросил:

— Кто говорит? Что надо?

Телефонист ответил:

— Это я, Аскер, товарищ Гиясэддинов. Извините…

— Хорошо, хорошо, короче, — оборвал его Гиясэддинов. — Чего раскричался спозаранку, как молоденький петушок?

— Сейчас соединяю вас, — сказал оробевший Аскер.

В следующую секунду Гиясэддинов услышал голос Демирова:

— Алеша, это ты? Доброе утро. Жду тебя в райкоме, приходи!

Секретарь дал отбой.

Гиясэддинов поднялся с кровати, умылся под рукомойником, оделся, привел себя в порядок и вышел на улицу. Проходя мимо дома Демирова, увидел копающегося в палисаднике Али-Ису… Спросил на ходу:

— Ты что здесь делаешь?

— Черенки срезаю, товарищ начальник. Хочу посадить в больничном дворе этот вид роз. Очень они мне нравятся — большие, ароматные.

— Какие могут быть черенки — осень на носу? — сказал хмуро Гиясэддинов Чего это ты, старик, подался в садоводы? Ты ведь завхоз. Или решил переменить профессию?

Али-Иса растерялся. Ему показалось, что товарищ Гиясэддинов сильно рассердился на него. Никого он так не боялся в этом городке, как товарища Гиясэддинова.