Георгий Шилин - Прокаженные

- Вы все прекрасно понимаете, и мне нечего вам объяснять, вы должны подчиниться — вот мой мандат, выданный райкомом.

- Подчиняюсь, подчиняюсь, батенька мой, но вы мне извольте все-таки ответить: кого ж вы, наконец, хотите инструктировать? Меня, персонал или больных?

- Всех. У вас же есть комсомольская ячейка? Так вот всех комсомольцев — и больных и персонал.

- Вы, наверное, шутите, батенька, а у меня и времени нет для таких шуток.

- Нисколько не шучу.

- Но у нас — все беспартийные, и нет ни одного комсомольца.

- Странно, как же это так, советское учреждение, а партийных и комсомольцев — нет?

- Вот и удивляйтесь, а если я говорю — нет, значит — нет.

Молодой человек подумал и сказал:

- Вот поэтому-то здесь и надо больше всего проводить работу.

- Какую?

- Комсомольскую, партийную работу, гражданин доктор.

- Прежде всего — ясность: среди кого должна вестись такая работа?

Молодой человек переложил портфель с колен на стол и заморгал глазами:

- Среди беспартийных.

- Зачем?

- Как зачем?.. Революция у нас или нет?

- Значит, вы имеете в виду служебный персонал?

- Нет, не персонал, а главным образом — прокаженных.

Доктор Туркеев снова снял очки и с огорчением протер их.

- Знаете что, — наконец устало сказал он, — вам, видно, делать нечего, вот и придумываете вы экскурсии по лепрозориям да работу среди прокаженных, а какую — вы и сами еще не знаете.

Приезжий снова обиделся.

- Что значит "всякие экскурсии"? Мы, главным образом, проводим революцию, и в лепрозории тоже должна быть новая жизнь.

- Вы меня извините. Может быть, я не так выразился, но, по-моему, такая работа среди прокаженных — ненужное дело. По крайней мере, я так считаю.

- А райком считает иначе, гражданин доктор. — Опять юноша подчеркнул слово "гражданин".

- Так что же вы хотите?

- Организовать прокаженных.

- Организовать? Хорошо. Но надо внести ясность — зачем организовать, для чего? Кому это, батенька мой, надо? Ведь они уже организованы!

- Это надо для всех. И для самих прокаженных надо. Они живут, как звери, они должны быть организованы так же, как и весь наш пролетариат.

- Молодой человек, прежде всего — ясность — прокаженные — не пролетариат и не буржуазия, они — прокаженные, больные.

- Гм… а разве прокаженные не люди?

- А разве я хочу доказать вам, что они — не люди? Зачем их организовывать, зачем агитировать среди них? Да и кто примет в партию прокаженных? Смешно это, молодой человек. Они ни на что не способны, кроме как болеть.

Тогда инструктор снова переложил свой портфель со стола на колени и вопрошающе поднял на доктора Туркеева свои большие глаза:

- Они работают в поле? Работают. Умеют ходить? Умеют. Значит, и организовать их надо.

- Но как же вы их организовывать будете?

- Гражданин доктор, об этом вам беспокоиться не надо, у меня — инструкция. Мы созовем общее собрание, я сделаю доклад, а потом — посмотрим, может, кого и примем кандидатом в партию или в комсомол.

Туркеев чувствовал, как этот юный агитатор давит его всей тяжестью своей непобедимой энергии, и из-под этой тяжести доктору нет возможности выбраться. Тогда он напряг последние остатки своей воли и сказал:

- Я не против партии, и не против комсомола, и не против советской власти, и не мое дело — кого вы принимаете в партию, но я, молодой человек, не позволю записывать в партию людей, больных проказой. Да-с, не позволю! — вскрикнул он и устало добавил — Ну, зачем вы им будете делать доклад? Какие доклады? Какие анкеты? Для чего им все это?

Доктор Туркеев тщетно пытался внести ясность в столь странное стремление молодого человека, точно так же, как и молодой человек не мог уяснить себе цели столь странного нежелания доктора — допустить его к прокаженным. Оба они смотрели друг на друга недоумевающими глазами, и оба старались растолковать друг другу неправильность поведения каждого.

- Ведь они живут как бы на острове, с которого не могут и не имеют права уйти, — сказал Туркеев, чувствуя, как начинает терять почву под ногами, — ведь их изъяли из здорового общества! Их, можно сказать, из жизни вычеркнули, и вдруг — извольте: возвращают обратно — с язвами, с инфильтратами… Нет, я решительно ничего не понимаю.

Но молодой инструктор оставался непоколебим:

- Мы вот и хотим, — сказал он, — приобщить их к жизни и проложить, главным образом, дорогу на этот необитаемый остров, а вы, товарищ доктор, — человек консервативных убеждений и отсталых взглядов на действительность.

Для нас, товарищ доктор, нет никаких преград, для нас не существует ни прокаженных, ни непрокаженных. Для нас, главным образом, или все капиталисты и буржуазия, или все трудящиеся и угнетенные, а трудящихся и угнетенных мы обязаны защищать.

В этом месте монолога доктор Туркеев вдруг понял: терпение его начинает истощаться. Он хотел было еще раз протереть очки, но не протер и положил их на стол. Потом торжественно поднялся со своего кресла и почти закричал:

- Вы там — как хотите! Вы можете на меня жаловаться, батенька, хоть в здравотдел, а я не позволю вам приобщать моих больных к общей жизни и прокладывать какие-то мосты с неизвестными мне целями. Я не позволю вам делать докладов и беспокоить больных, это — нелепость! Да-с!

- Так как же? — спросил молодой человек, сунув портфель под мышку — Вы идете, значит, вразрез с советской общественностью? Вы, значит, против партии?

- Как хотите считайте, но я не допущу никаких собраний у больных, а если хотите посмотреть поселок и больных — милости просим, я могу вас проводить по лепрозорию, показать и доложить обо всем, что вас интересует.

На этом спор между ними кончился. Инструктор выразил согласие осмотреть поселок.

Они вышли. Оба двора были залиты солнцем. Где-то близко звенела степь… Комсомолец, забыв, по-видимому, только что кончившийся спор, улыбнулся. Улыбнулся и доктор Туркеев. Оба начали присматриваться друг к другу, и оба обнаружили друг у друга приятные черты, скрытые в момент столкновения. Молодой человек показался Туркееву очень симпатичным ребенком.

Туркеев молодому человеку — симпатичным старичком, хотя стариком он еще не был и не думал быть.

- Вы видели когда-нибудь прокаженных? — спросил Туркеев.

Оказалось, инструктор никогда не видел прокаженных.

- А вы знаете, что такое проказа?

- Так, слышал. Рассказывали.

- Гм… А хотели общее собрание устраивать. И кто это вас только послал сюда?.. Кто это надоумил устраивать собрания?

Оказалось, ему никто не поручал созывать больных, а инициатива была проявлена им самим, ибо каждый активист должен быть инициатором.

Они вышли на больной двор, обошли несколько домов. Нескольких больных молодой человек угостил папиросами, а Пете подарил механический карандаш.