Георгий Шилин - Прокаженные

Некоторым вручил газеты. Он остался весьма доволен внешним и внутренним зрелищем лепрозория и высказал удивление по поводу того, почему больным не разрешают отлучаться домой. Доктор Туркеев сказал, что объяснять причины такого режима длинная история, и молодой человек вполне удовлетворился его ответом. Затем Туркеев провел его в лабораторию, и молодой человек восхищался чистотой, которую увидел в лаборатории. Потом осмотрел амбулаторию и остался ею также весьма доволен. Потом заглянул на кухню, но и там не нашел никаких дефектов. При выходе оттуда он встретил одного больного и протянул ему руку. Но доктор Туркеев отсоветовал. Молодой человек хотел обидеться и не успел. Затем Туркеев повел его в ванную комнату и предложил вымыть руки сулемой. Гость заявил, что все это-выдумки. Туркеев все-таки заставил его вымыть руки.

На прощанье он сказал молодому человеку:

- Вы вот видели весь лепрозорий. Вы не можете пожаловаться, что от вас что-нибудь скрывали… Теперь, я думаю, вы понимаете, почему нельзя устраивать среди прокаженных общих собраний и вести организационную работу.

Молодой человек смотрел на него мутными глазами, и глаза эти говорили: он решительно не понимает, почему нельзя вести среди больных такую работу.

Тем не менее он все-таки кивнул головой.

- Так вот, — продолжал доктор Туркеев, — вместо докладов да общих собраний вы, батенька, позаботились бы там насчет киноаппарата. Вы не знаете, какую услугу можете оказать больным.

Они простились, пожав друг другу руки. Молодой человек уехал, и доктор Туркеев почему-то был уверен, что странный гость обязательно нажалуется на него в здравотдел. Но прошло два месяца, и от здравотдела не поступило никаких бумаг, касающихся приезда инструктора комсомола. Скоро доктор Туркеев совсем забыл о нем.

Однажды, проезжая по главной улице города на своем тарантасе, он вдруг услышал чей-то громкий голос, обращенный, по-видимому, к нему:

- Доктор! Доктор! Подождите! Остановитесь! "Где я видел этого молодого человека?" — подумал он, скользнув глазами по светлому пушку на верхней губе юноши, и вдруг вспомнил: инструктор комсомола… старый знакомый!

- Ну, здравствуйте, здравствуйте, батенька.

И они пожали друг другу руки, как давнишние приятели.

Комсомолец отчего-то просиял.

- Доктор, а я не забыл вашего совета. Помните, на прощанье вы сказали мне о киноаппарате? Я ведь его добыл. Исправный, и фильм есть. Только будку у вас там в клубе приладить надо. Заезжайте к нам в райком и возьмите.

Туркеев открыл от удивления рот. Он не ожидал такого оборота.

- Трогай к комсомолу, — сказал молодой человек кучеру и прыгнул в тарантас…

— Аппарат был немного попорченный, — доложил он Туркееву, — но мы его поправили. Хорошо работает. Сам пробовал, — с гордостью заявил он. — И картину приготовили — из жизни морских пиратов. Есть там один великан-пират.

Здоровый парень. Молодец.

- Ну, батенька, — с восторгом оглядывая юношу, сказал Туркеев, — я этого совсем не ожидал, совсем… — Потом весь просветлел и обнял инструктора комсомола. Оба были счастливы.

С тех пор в лепрозории начал работать собственный кинотеатр, энергию для которого вырабатывал лепрозорный трактор. Поселок прокаженных получил два подарка: электричество и кино.

Люди, ничего общего не имевшие с лепрозорием, посещали его редко. За много лет своей работы в поселке доктор Туркеев помнит несколько случаев таких посещений. Обыкновенно посетители приезжали исключительно за тем, чтобы посмотреть, как живут прокаженные и кто они такие. Одним из первых посетителей был журналист, сотрудник одной большой газеты. Он привез с собой фотографический аппарат и попросил разрешения снять больных. Журналист снял несколько групп, потом отдельных прокаженных и удивлялся, что они снимались чрезвычайно охотно. Удивил его особенно один больной с изрытым язвами лицом.

Этот человек принарядился, причесался и все спрашивал его — хорошо ли получится?

"Неужели ему приятно сниматься?! — в последствии удивлялся журналист. — Неужели такая карточка может доставить ему или кому-нибудь хоть какое-нибудь удовольствие?"

Журналист уехал, пообещав доктору Туркееву прислать карточки, и не прислал. Спустя два месяца от него получили письмо: негативы испортились, из снимков ничего не получилось. На больном дворе это известие было встречено с большим огорчением.

Вскоре после отъезда журналиста доктор Туркеев как-то ночью принял двух молодых людей. Загорелые лица цвели здоровьем. За спинами их висели походные мешки. Одеты они были в трусики. Странный вид гостей несколько озадачил Туркеева. Они представились: "путешественники по Советскому Союзу". Они шли из одного города в другой и попросили пустить их на ночлег.

- Как же называется ваш совхоз, товарищ заведующий?

Доктор Туркеев посмотрел на них так, будто они шутили с ним, и сказал:

- Никак не называется… Это не совхоз, а лепрозорий.

- Лепрозорий? — спросили они разом, ошеломленные ответом доктора.

Оба внезапно стали похожи на цыплят, которых ловят для кухни.

- Значит, тут живут прокаженные? — осведомился один из них, и голос его упал.

- Да, прокаженные.

Они предусмотрительно отошли к двери.

- А вы… вы, значит, тоже прокаженный? — спросил один из них, взглянув на доктора Туркеева глазами, открытыми до отказа.

Доктор Туркеев улыбнулся.

- Нет, я не прокаженный. Я — врач.

- Гм… странно!

Путешественники посмотрели друг на друга и поняли друг друга без слов.

- Скажите, пожалуйста, доктор, сколько еще верст осталось до города?

- Двадцать три.

Они подумали и пришли к заключению: расстояние, в сущности, пустяковое, и они быстро одолеют его.

- Что ж, я вас не удерживаю, но и не гоню, — сказал Туркеев, — как хотите.

Они все-таки ушли, хотя были очень усталы и у них слипались глаза.

Провожая «путешественников» за ворота, доктор Туркеев размышлял: "Да, вот так думают о нас все…"

Ему почему-то горько стало и за больных, и за себя, и за этот нелепый человеческий страх, и за это отношение к прокаженным. "А глаза-то какие у них стали… Глаза-то… И усталость словно ветром унесло… Эх, люди, люди…" — думал доктор Туркеев, возвращаясь к себе.

Впрочем, не все попадавшие в лепрозорий походили на этих двух путешественников. Встречались и другие, относившиеся к прокаженным совсем иначе. Но их насчитывалось очень мало, и они редко приезжали в поселок.

Вообще же, кто бы ни приезжал сюда, делал такие глаза, будто его вынуждали прыгать в пропасть. В лепрозории помнят только один случай, когда приезжие люди были лишены страха и отвращения к больным. Это был единственный в своем роде эпизод.