Евгений Воробьев - Высота

Но все-таки господствующей высотой является строящаяся домна.

У подножия крана стоит толпа. Сверху не различить роста людей. Стройная ли прошла девушка в пестрой косынке или коротышка на толстых ногах? Сутулится она или ходит с гордо поднятой головой? Не узнаешь сверху человека и по походке. Человека узнаешь прежде всего по тому, во что он одет, что у него на голове. Токмаков узнал Матвеева по лысине, Катю — по желтой косынке и Дерябина — по парусиновому картузу.

Спускался Токмаков так быстро, будто ему обязательно нужно было нагнать ушедших вниз монтажников. Он и в самом деле едва не нагнал Пасечника, шагавшего по лестницам с видом скучающего лентяя.

Едва Токмаков отнял руку от перил и ступил на землю, Матвеев протянул ему кепку. Токмаков смотрел на свою замызганную кепку и удивленно вертел ее в руках.

«И когда потерял? Убейте, не помню».

— Свою кепку не узнал? — усмехнулся Матвеев. — Чище она не стала. А новую вам бюро прогнозов купит.

Монтажники и добровольцы толпились, не расходясь, у подножия крана. Стояли тесной группкой, как на верхней площадке домны, а не на просторной земле.

Усталость лежала на лицах, они почернели от ржавой пыли, окалины. Словно все за эти несколько часов стали небритыми.

Бесфамильных в рубахе навыпуск без умолку комментировал минувшие события:

— Я за трос, а трос от меня. Я нажал сильнее, а царгу ка-а-ак качнет!.. Левая нога и сорвалась. Спасибо, пояс выручил, а то бы…

Вадим молча и жадно курил, пряча цигарку от ветра в кулак. Лицо его почернело, как у всех, но лоб белый, к нему грязь не пристала.

Здесь же, среди верхолазов, толкался чумазый машинист башенного крана. Только сейчас он вылез из своей будки и посмотрел на царгу, которую поднимал. Он устал от одиночества и молчания — все утро с ним говорили жестами, как с глухонемым. И сейчас с ним никто не заговаривал. Неизвестно к кому обращаясь, он неестественно громко сказал:

— У нас на Байкале тоже ветерок налетает иногда. Короткий, а злой! Катер перевернуть ему ничего не стоит. Сарма называют у нас тот ветер!

Пасечник, не дойдя до монтажников, крикнул издали:

— Дайте мне, не то помру!

Он приложил два пальца к губам и быстро отнял их, Давая понять, от чего именно может умереть, если не уважат его просьбу. Ему протянули сигареты, а Катя — пачку «Беломора».

Пасечник не обратил никакого внимания на Катин «Беломор».

— А махорочкой не разживусь? Которая позлее?

Ему протянули несколько кисетов.

Катя так и осталась стоять с протянутой пачкой. Она торопливо спрятала папиросы в карман.

«И не поблагодарил даже. Не заметил, что я его угощала? А может, он меня вообще не видел? Или притворился? Не нравится, что курящая…»

— Лучше меня угостите папироской, — донесся до Кати знакомый голос.

Хаенко стоял рядом и, ухмыляясь, протягивал руку к Катиной груди. Из ее нагрудного кармана торчал «Беломор».

— Поскольку у вас все равно одна лишняя папироска образовалась, — продолжал Хаенко. — А я кавалер не такой капризный.

— А ну проваливай, — сразу зашлась от злости Катя. — Кавалер! Душа у тебя заячья.

Она демонстративно отвернулась.

Пачка «Беломора» давно была спрятана в карман, и уже давно она прогнала Хаенко, однако горькая обида не проходила.

«Может, Пасечник меня в самом деле не увидел? Нашла из-за чего расстраиваться. Из-за такого ерундовского пустяка!»

Но забыть о ерундовском пустяке никак не удавалось. Для Кати было новостью, что она может обидеться по такому поводу. Бывали случаи и посерьезней, однако на других парней, например на этого самого Хаенко, она так не обижалась.

Монтажники сгрудились в тесный кружок, чтобы легче было свернуть цигарки на ветру.

Борис пожалел, что не курит, а то бы он ничем не отличался от всех остальных. Он опасливо вглядывался в лица: не смотрит ли на него кто-нибудь с усмешкой? Как будто нет. Может, и в самом деле никто не заметил, как он плакал?

— Прошу, товарищ прораб! — гостеприимно раздернул Пасечник чужой кисет, увидев подходившего Токмакова.

Чья-то черная рука протянула из-за плеча обрывок газеты.

— Родная газетка! «Каменогорский рабочий»! — обрадовался Пасечник. — Вот ее и свернем, товарищ корреспондент.

— И мне клочок оставьте, — добродушно сказал Нежданов.

— Ишь! А у самого сердце рвется: газетку скуривают! — поддел Карпухин.

Токмаков начал скручивать цигарку и все никак не мог ее скрутить дрожащими пальцами, рассыпал махорку.

Пришлось позаимствовать еще щепотку из чужого кисета.

Он склеил цигарку и почувствовал, что губа распухла и кровоточит.

«Это когда же я так искусал себе губы?»

Дерябин топтался поблизости, поджидая, когда Токмаков подойдет к нему. Не дождавшись, Дерябин сам подошел к монтажникам.

— А я, товарищ Токмаков, на аэродром дозвонился, — сообщил он как о чем-то очень важном. — У них там самолет чуть-чуть через крыло не перевернулся. Едва успели привязать.

— Самолет? У нас царга чуть не полетела!

— Стихия! — Дерябин пожевал губами и сплюнул. — Скорость ветра такая, что… Между нами говоря, даже флюгер отказал.

— Флюгер? — улыбнулся Токмаков.

— Ураганометра на аэродроме нет, — как будто не понял иронии Дерябин. — Нужно считать, ветер был метров тридцать пять в секунду…

— К сожалению, запоздала ваша сводка!

— Ну, я тороплюсь, — перебил Дерябин. — Дел, откровенно говоря, по горло. Надо Дымову доложить…

Когда Дерябин отошел, Пасечник тоном фальшивого сострадания сказал:

— Трудно нашему начальнику! И в ветер, и в безветренную погоду.

— Это почему же? — спросил Бесфамильных. Пасечник, оглянувшись на Токмакова и понизив го-лос, сказал:

— Трудно нос по ветру держать. Слышали, сегодня опять флюгер подвел… С таким начальством только лед сушить.

Всех сейчас легко было рассмешить, всем было весело.

Рядом с Борисом стоял Метельский. Никто над ним не трунил, никто на него не косился. Метельский, когда он хлопотал у своей лебедки, был исполнительным и Добросовестным работником. Что же делать, если он панически боится высоты! Встречаются и среди монтажников люди, которые страдают высотобоязнью. Это — как морская болезнь, от нее нет лекарств.

Пасечник сделал еще несколько глубоких затяжек, затоптал окурок и неожиданно запел озорным голосом:

Пасечник сделал паузу, подмигнул Кате и продолжал:

Катя во все глаза смотрела на Пасечника. Она хотела бы скрыть, что он ей нравится, но как это сделать? Встречая его самоуверенный и чуть насмешливый взгляд, Катя смущалась. К тому же она только от горна, вся в копоти, саже и такая растрепанная.