Евгений Воробьев - Высота

Дымов и Нежданов все время что-то обходят, через что-то перелезают, перепрыгивают, обо что-то спотыкаются, куда-то карабкаются.

Вынырнул паровоз, застлав все облаком пара. Нежданов на какое-то время потерял из виду Дымова. Казалось, ночью снующих паровозов еще больше, чем днем, — это оттого, что на них все время нужно с опаской поглядывать.

Дымов не прочь свернуть с исхоженной дороги куда-нибудь в сторону, в темный закоулок, где можно наткнуться на сваленные как попало ценные материалы или обнаружить беспорядок. Медовец после таких прогулок только почесывает голову и гадает: когда Дымов успел это заметить?

Пробираясь через глухие строительные дебри, Дымов наткнулся в темноте на спящего. Тот улегся на труде песка — лежит ничком, уткнувшись лицом в рукавицы. Отсветы сварки подрагивают на цепи от монтажного пояса, надетого через плечо, как портупея.

— Как думаете, Нежданов, разбудить или не стоит?

— Вот чудак, разоспался! Конечно, если это лодырь, его нужно разбудить.

— И монтажного пояса не снял, — сердится Дымов. — Может, товарищи его где-нибудь на верхотуре из сил выбиваются, а он тут седьмой сон досматривает.

— Ну, а если это не лодырь, а геройский строитель? — продолжает гадать Нежданов. — Может, он только недавно на землю спустился. А чуть свет — снова на домну.

— Почему же он не уходит ночевать домой?

— Вы же знаете, Иннокентий Пантелеймоныч, что автобусы не обслуживают ночную смену.

— Что же ты не стукнешь в газете нашего автомобильного короля?

— А вы что же, ждете, пока я стукну? Король-то — ваш подданный?

— Ну как, Нежданов? Будить?

— Жалко. Знаете что? Не будем думать об этом человеке плохо. Поверим ему. Приятнее думать, что это не лодырь, а герой. Пусть спит!

Дымов осторожно переступает через спящего. Следом переступает Нежданов.

Они подходят к подножью домны и долго молча смотрят на нее.

Лазурные звезды электросварки мерцают на нескольких горизонтах. Созвездие искрится на самом верху — это сваривают шестнадцатую царгу. Лишь изредка в свете дуги мелькают фигуры сварщиков. Они варят, пригнувшись, стоя на коленях и даже сидя на корточках. То молочно-голубое, то сине-фиолетовое пламя вольтовой дуги выхватывает из темноты одни конструкции, отбрасывает фантастические тени на другие или вдруг освещает ажурную мачту крана.

Каждый раз, когда дуга затухает, темнота сгущается, и в ней на какие-то доли секунды остается жить оранжевый венчик — это искры и брызги металла. Словно только что отгорела ракета и опадают ее последние, уже бессильные огни. Падая, расплавленные комочки разбиваются о конструкции, падают еще ниже, снова ударяются, дробятся на мелкие капельки металла, затухают где-то на лету и, уже невидимые, летят на землю.

Одновременно работает несколько бригад сварщиков, и домну непрерывно омывает голубой искрящийся душ.

Вот она, давнишняя мечта сварщиков — цельносварная домна!

Дымов сам был сварщиком, и ему кажется закономерным и справедливым, что первую такую домну строит именно он.

Дымов долго стоит, заложив руки за спину, и смотрит на домну, всю в зарницах сварки. Ее отблески играют на стеклах очков Нежданова.

— А было время, — вспоминает вслух Дымов, неторопливо шагая к подножью домны, — сидел я в кутке за железными ширмами. Один на весь завод. Важный такой! Принесут мне деталь. Я ее сварю. Потом деталь унесут. Ну прямо как факир, только без чалмы… Ведь когда мы на Уралмаше первую дымовую трубу сварили — никакой веры нам не было. «Как же, говорят, вы ее подымете? Ведь она же, говорят, сломается!» — «Почему же она сломается, спрашиваю, если она хорошо сварена?» — «Сварена-то сварена, говорят, а не мешало бы все-таки рядом со сварным швом заклепки поставить». Один паренек, не помню уже его фамилии, бросил тогда кепку о землю и говорит: «Подымайте меня с трубой вместе. Буду сидеть на верхушке. Головой отвечаю, не сломается труба. А сломается — и мне тогда не жить». Эта труба, говорят, и сейчас там дымит. Без малого двадцать лет…

Мимо самой домны Дымов и Нежданов, как и все, проходят, подняв для безопасности воротники, втянув головы, оберегаясь от искр и брызг металла.

Едва Дымов появился у домны, его сразу обступили прорабы, среди них был и Дерябин. Обсуждали сложный технический вопрос.

— С вами и посоветоваться нельзя, — сердился Дымов на Дерябина. — Вы слишком быстро соглашаетесь. С равнодушным человеком всегда сговориться легко, А вы поспорьте со мной! Приказа-то еще нет, чтобы его безоговорочно выполнять!

По дороге Дымов еще успел накричать на Токмакова, который не вовремя попался ему на глаза:

— Я же вас после обеда отправил спать! Кому вы нужны такой? Почему не выполнили приказа?

— Приказ выполнен.

— Почему же вы здесь? — Дымов смотрел на Токмакова исподлобья.

— Выспался! Полтора часа спал.

— Вы думаете, мне вас жалко? Мне за «Уралстрой» стыдно. Штурмовщину здесь разводите. У вас тут прямо на песке люди спят. Вовремя домой не можете отправить…

Дымов наклонил голову и грозно посмотрел в сторону песчаной горки.

— Да ведь там Пасечник спит! — рассмеялся Токмаков. — Умаялся, а домой ему не к спеху. Поскольку в этой смене одна девушка заклепки жарит. А Пасечнику еще провожать ее.

— Значит, Нежданов был прав, — оживился Дымов. — Хорошо, что парня не разбудили. Все-таки заместитель министра по верхотуре. А тебе, Токмаков не везет. — Дымов развел руками. — Опять ты у начальства без вины виноватый.

— Как тогда? Когда бюллетенил?

— Неужели такой злопамятный?

— Вовсе нет, товарищ Дымов. А помню потому, что день был для меня счастливый.

Дымов с любопытством посмотрел на Токмакова, но тот не собирался откровенничать и молча улыбался. Дымов пожал плечами и отвернулся.

Дверца в «победе» раскрыта, там приветливо горит лампочка.

Дымов, уже держась за дверцу, долго стоит и смотрит на домну.

— А если нам махнуть на прокатный?

— А статья? — тревожится Нежданов и нервно протирает очки.

— Статья от нас не убежит. Только пройдемся. Имею же я право на отдых?

— Имеете, — вздыхает Нежданов.

— Тогда прямо на главный пост!

Шофер всегда охотно возит Дымова на прокат. Такие поездки Дымова — признак хорошего расположения духа.

— Подождешь у южных ворот, — велит Дымов, вылезая из машины.

После домен, построенных в Каменогорске в годы войны, Дымов отправился в Заднепровье восстанавливать металлургический завод. Прошлым летом, впервые за многие годы, он получил отпуск и уехал из Заднепровья в Сочи. Он еще не успел загореть и как следует отоспаться после бессонных пусковых ночей, как за ним был прислан самолет. Министр срочно вызывал Дымова в Москву. Дымова назначили начальником «Уралстроя». Нужно было в самые сжатые сроки пустить тонколисто-вой стан. Это было задание особой государственной важности.