Павел Федоров - Генерал Доватор

На непокрытую голову Абашева и воротник его белого полушубка падали крупные хлопья снега.

Казаки саперными лопатками засыпали могилку. Русакова, сжав обеими руками голову, только стонала, но не плакала.

Сейчас Абашев смотрел на ее худое, измученное лицо и не узнавал его. Перед ним стояла суровая, но странно и неожиданно помолодевшая женщина. Нервное движение рук и дрожь голоса говорили о тяготеющем над нею горе.

— Вы будете ужинать, Михаил Николаевич? — спросила она тихим голосом и, не дожидаясь ответа, тихо добавила: — Я хотела вареного мяса Антону Петровичу послать, можно?

— Можно было бы и послать. Я из виду упустил... — Абашев искоса взглянул на Русакову и заметил, что она не спускает с него пытливых, тревожных глаз. Комиссар понял, что в жизни этой женщины прибавилась еще одна мучительная тревога. Она чувствовала и догадывалась о случившемся с Осиповым и страдала. Абашев видел это,

— Проберутся туда разведчики, как вы думаете?

Плотно сжав губы, Елена Васильевна с глубоким напряжением ждала ответа.

— Пока ничего страшного нет. На войне это часто бывает. Давайте-ка лучше вместе ужинать, Елена Васильевна, — весело проговорил Абашев, стараясь перевести разговор на другую тему. Он знал, что никакие слова утешения сейчас не помогут. Да и у него самого на душе было тревожно и тяжело.

За окном, в морозной ночи послышались шаги. Напустив в комнату холода, вошел посыльный и передал вызов в штаб дивизии.

Комдив генерал-майор Атланов в накинутой на плечи бурке сидел за столом, перечитывая донесения. Он делал на карте отметки и словно не замечал стоявшего перед ним полковника Бойкова.

Высокий и бравый Бойков с чувством досады мял в руках кожаные перчатки и ждал приглашения сесть. Вот уже несколько минут комдив держит полковника на ногах, как провинившегося школьника. Зная Атланова, Бойков понимал, что, просматривая донесения, комдив обдумывает сейчас решение, как поступить с ним, с полковником Войковым, полк которого отброшен с занимаемых позиций, и тем самым поставлены в катастрофическое положение другие части.

Виноват ли в этом он, полковник Бойков?

Его полк не выдержал внезапного удара немецких танков и в беспорядке отошел. Полк Осипова почти целиком попал в окружение. Левый фланг дивизии генерала Панфилова загнулся фронтом на юг. Там идет сейчас ожесточенный бой. Если панфиловцы не выдержат, то немцы расчленят армию пополам, перережут Волоколамское шоссе и войдут в тыл всей армии.

— Мне ничего не остается делать... — после длительного молчания жестко говорит, наконец, комдив, — кроме одного, — предать тебя военному трибуналу. А я-то ценил, уважал, доверял тебе, как самому себе! Понимаешь или нет?

Такой неожиданный переход к делу ошеломил Бойкова, но внешне он остался спокойным. Атланов поднял от карты крупную, лобастую голову и посмотрел на полковника сузившимися от усталости глазами. В них Бойков увидел бередящий душу укор и непримиримую беспощадность.

Хрипло откашлявшись, Бойков почувствовал, что ему нужно сейчас что-то сказать, объяснить, но гневный и возмущенный взгляд командира дивизии совершенно обескуражил его и лишил всех необходимых для объяснения слов.

— Ты ведь не безусый мальчишка, не цыпленок желторотый и не трус. Я это твердо знаю. Как же ты мог допустить? — Атланов потрогал рукой крупный, с горбинкой нос и продолжал: — Ты мне скажешь, что у немцев было превосходство в танках, в авиации, удар был внезапным... Все это мне известно. Но ты знаешь приказ: назад ни шагу! Если не выдержал один эскадрон, загибай фланги, бей с тыла, займи, наконец, круговую оборону и дерись до последнего казака. Да что ты, не знаешь, как действовать?

Бойков устало поглядел на бритую щеку комдива и сумрачно молчал. Напряженно раздумывая, тщетно искал он корень совершенной им ошибки. Ему казалось, что все произошло из-за несущественных, на первый взгляд, мелочей. В момент атаки блиндаж, где помещался узел телефонной связи, разбило снарядом. Управление было потеряно. На третий эскадрон обрушилась лавина немецких танков. Командир эскадрона и политрук погибли. Люди растерянно заметались, а штаб молчал. Последний связной по дороге был убит.

Все цеплялось одно за другое, перемешалось, перепуталось. В результате, отбросив полк Бойкова, немцы заняли Морозово и Петропавловское.

Собрав разрозненные эскадроны, Бойков пытался было контратакой восстановить положение, но успеха не имел. Командиру дивизии все это было известно из оперативной сводки. Два часа тому назад Атланов подкрепил полк Бойкова двумя резервными эскадронами из полка Жмякина. Атаки противника были отбиты, но обстановка осталась напряженной.

Скрипнула дверь. В комнату вошел начальник штаба дивизии подполковник Жаворонков и доложил Атланову, что комиссар Абашев должен сейчас прибыть.

— От Осипова ничего нет? — взглянув на часы, спросил комдив.

— Пока ничего!

Стрелки часов показывали полночь.

Атланов взглянул на Бойкова, медленно поднялся. Свалившаяся с плеч бурка повисла на спинке стула. Подойдя к белевшей в углу печке, комдив прислонился к ней спиной и, скрестив на груди руки, коротко бросил:

— Садись, Бойков.

Поскрипывая ремнями, полковник устало опустился на лавку. Он не ожидал такого жестокого решения со стороны комдива. Его будет судить трибунал? А ведь только неделю назад он получил из рук Атланова второй орден Боевого Красного Знамени.

Бойков глубоко вздохнул и ощутил твердое прикосновение к груди орденов. Ему сразу стало жарко и душно. Опустив голову, он смутно слышал, как командир дивизии отдавал начальнику штаба приказание по разведке, настоятельно требуя непременно доставить «языка».

— Надо добыть свежего пленного, и желательно офицера, но не какого-нибудь вшивого и бестолкового балду. Вчера привели одного, а он хлопает глазами, как баран, и ни черта не смыслит.

Атланов неожиданно умолк.

На улице раздались громкие голоса, четкий топот копыт. У ворот игриво взвизгнул конь. Через минуту в широко раскрытой двери показался Доватор. Вместе с ним приехали военком Шубин и генерал Панфилов. На их папахах серебрился морозный иней. А у Панфилова даже и брови заросли седыми, блестевшими при свете лампы сосульками. Комната сразу наполнилась оживленными голосами и свежим воздухом.

— Мы сегодня, как цыгане, кочуем, — развязывая на груди ремешок бурки, говорил Доватор. — Из штаба армии — к Панфилову. От него прямо сюда. Ты, комдив, поласковей нас встречай. Смотри, каких я тебе гостей привел. Самые дорогие и голодные. Так протряслись дорогой, что чуть коням уши не поотгрызли... Генерал Панфилов каши предлагал, отказались. Торопились... А сейчас за котелок каши я готов полдюжины песен спеть.