Павел Федоров - Генерал Доватор

— Скажу тебе, Осипов, прямо, — провожая последний эскадрон, говорил Доватор, — боевая готовность в полку чувствуется, но ты не понял нашей задачи. Мало того: ты не выполнил приказа командира дивизии. Выехал, как на торжественный парад, с кавалерийским форсом, а главное-то забыл: мы готовимся к рейду по тылам противника. Зачем ты выкатил тачанки? Я их видел у тебя в полку. А как пулеметы повезешь — сам не знаешь. Вместо того чтобы больше взять патронов, казаки везли в переметных сумах разное барахло: тряпки, бульба, огурцы. Котелки, стремена, шашки, кольца от недоуздков звенят, как шумовой оркестр. Овес получили, а кабурчаты наполовину пустые. Вьюки плохие. Или не знаешь, как вьючить? Я научу. Надо разъяснить людям, что мы не сегодня, так завтра получим приказ выступать, а у нас пулеметы на тачанках... Ну, что скажешь? Оправдывайся, если хочешь.

— Что тут оправдываться?.. — Осипов оторвал приставший к бурке репей. Он был огорчен результатом смотра.

— Твой полк снова буду поверять. Срок даю одни сутки, — проговорил Доватор.

Коноводы гуртом вели командирских лошадей. Впереди — Сергей. Доватор, кивнув Осипову, пошел навстречу своему коню.

Вечер. В шалаше майора Осипова светло и уютно. Коновод его — Кондратий Чугунов — где-то раздобыл самодельную лампу из консервной банки. Шалаш у Осипова — просторный, по-своему даже комфортабельный. Кровать — на четырех ножках, вбитых в землю. На них положены три горбыля, спинками вниз, а сверху — мягкая, пышная перина из свежих еловых лапок. Матрац из плащ-палатки набит душистым сеном. Такое ложе Кондратий Чугунов готовит в течение двадцати минут. Если благоприятствует обстановка, матрац застилается чистой простыней, появляется подушка. Одеяла не положено, а буркой Антона Петровича можно укрыть сразу трех человек.

Посредине шалаша — длинный стол, нехитрое, но капитальное сооружение саперов, за которое свободно усаживаются двадцать — двадцать пять человек. Тут проводятся все командирские совещания. Свое жилье майор Осипов в шутку называет «салоном».

Сегодня в «салоне» тесновато и жарко. Пахнет пережженным бензином, конским потом, запах которого принесли с собой командиры в бурках, душистым табачком и сильно и крепко пахнет духами.

Командный состав собран для разбора итогов поверки боевой готовности.

Почуяв запах духов, Осипов спрашивает:

— Кто это нафиксатуарился? Духи «Камелия». Мои любимые...

— Известно кто: Хафиз и Полещук, — отвечает Чалдонов, командир пулеметного эскадрона.

— Ах, они ж из госпиталя! И Полещук здесь?

— Здесь, товарищ майор, — приподнимаясь, отвечает Полещук

— Ничего, сиди... — Осипов достает из кармана какое-то письмо, смотрит на него и прячет обратно. Полещук догадывается, что это то самое письмо, которое он привез майору на-днях из-под Москвы. Осипов знал Полещука до войны по кавалерийской школе, где он был начальником, а Полещук — курсантом. Там же учился и башкир Хафиз Биктяшев. Из кавшколы они вместе попали на фронт, в первых же боях были ранены, лежали в госпитале, в котором работает сестра майора Осипова.

Биктяшев и Полещук были командирами эскадронов. Они крепко сдружились, но при людях часто задирали друг друга.

— Биктяшеву и Полещуку воевать, наверное, не хочется? — усмехнувшись, говорит Осипов. — Шутка сказать, — целый месяц нежились...

— Наоборот, товарищ майор, надоело, — отвечает Хафиз.

— Точно, — громко и певуче откликается Полещук.

— Точно? — переспрашивает Осипов, насмешливо глянув на Полещука. — А ведь самому не хотелось ехать, уж признавайся!

— Это почему же, товарищ майор? — обиженным голосом спрашивает Полещук.

— Кто же с охотой от молодой жены воевать поедет?

Среди командиров пробежал смешок.

— Да он же холостой, товарищ майор! — выкрикнул кто-то.

— От какой жены? — бормочет Полещук. — Да что вы...

— Ты, никак, отпираешься? — удивленно спрашивает Осипов, не спуская с Полещука глаз. — Я ведь не шучу. Я знаю все. — Он снова достает из кармана письмо. — Если ты обманул девушку, — грош тебе цена!

— Да я ничего... — начинает Полещук.

— Как ничего? Жениться обещал или нет? Говори. Только не юли.

— Обещал... Ну и выполню! — Полещук отворачивается и торопливо закуривает.

— Ты мне голову не морочь! Аттестат оставил или нет?

— Нет, товарищ майор, — виновато отвечает Полещук.

— А чего же аттестат не выписал?

— Да мы и забыли подумать об этом...

— Не подумал, а может, у тебя сын родится. Жене с ребенком — как жить? Ох, Полещук, не ошибаюсь ли я в тебе?

— Товарищ майор! — с болью в голосе крикнул Полещук.

— Ладно. Сегодня же скажи начфину, — пусть аттестат выпишет. Вот и все... А теперь кончай курить и слушай приказ. Начальник штаба!

— Я вас слушаю! — Высокий, худощавый капитан Почибут подошел к столу.

— Запишите командиру пулеметного эскадрона старшему лейтенанту Чалдонову восемь суток домашнего ареста с вычетом пятидесяти процентов из денежного содержания.

Чалдонов тормошит руками смоляной чуб, поглядывая на начальника штаба полка, записывающего приказ Осипова:

— «Приказываю командиру пулеметного эскадрона старшему лейтенанту Чалдонову завтра завьючить 10 станковых пулеметов и весь боекомплект патронов. О готовности доложить мне в 14.00...» Предупреждаю, Чалдонов, если выкинешь еще такой фокус, вроде сегодняшнего, отдам под суд!.. Вместо вьюков самовольно на тачанках выехал!

— Товарищ майор, разрешите? — Чалдонов приподнялся, похлопывая по краю стола кисточкой темляка.

— Не разрешаю! — жестко проговорил Осипов. — Всем командирам эскадронов завтра в шесть ноль-ноль привести к штабу полка по одной лошади с полным вьюком. Выложим образцовый вьюк, по которому и будем делать всю вьючку. Товарищ капитан Почибут!

— Я вас слушаю.

— Начальника инжслужбы включить в список оперативных дежурных. Парень он хороший, отлично свое дело знает, но его надо приучить немного к строевой службе. А то у него бойцы вместо боеприпасов в переметные сумы картошку да бураки наложили. Начинж, как дачник, я вижу, все ходит с книгой подмышкой, вроде как не на войну приехал, а на курорт.

Совсем молоденький лейтенант сидел на самом конце стола. Когда командир полка заговорил о нем, он стал ерзать на скамейке, по-девичьи улыбаясь и краснея.

— Начинж, ты стихи не пишешь? — неожиданно спросил Осипов.

Все рассмеялись. Лейтенант еще больше сконфузился, но, быстро овладев собой, весело ответил:

— Нет, товарищ майор!

— Врешь, милый, пишешь!.. Ладно, о стихах после поговорим... Штабным командирам, в том числе и начинжу, ежедневно по три часа в день изучать рацию, работать на прием и передачу, привыкнуть к кодовому разговору. Вот и все. Командиру пулеметного эскадрона разрешаю дать объяснение в течение двух минут.