Павел Федоров - Генерал Доватор

В этом же районе сосредоточивались резервные части, по преимуществу танковые, под командованием генерала Штрауса. На его танках были нарисованы лев и ведьма — получеловек, полузверь, с хвостом, с пылающим факелом в руках, похожим на метлу.

Эти танки, несущие на себе символ разрушения и смерти, должны были, по замыслам фашистов, пройти в марш-параде по Москве. К занятию Москвы фашисты тщательно подготовились. В деревнях Смоленщины расположились специальные батальоны жандармерии; зондеркоманды со своими душегубками; коменданты, получившие назначения и неограниченные права для управления районами Москвы и ее окрестностей; представители торговых концернов, фирм, компаний и прочие дельцы, тащившиеся за армиями в надежде на быстрое обогащение. Некоторые из них были даже со своими женами.

Здесь находился и майор Круфт, бывший берлинский адвокат, шурин полковника Густава Штрумфа. Майор Круфт любил дачную, лесистую местность. Он выпросил себе должность коменданта Ростокинского района... А пока, от нечего делать, он, большой любитель радио, денег и аферы, занимался ловлей радиопередач и пытался расшифровывать сложные коды. Майор Круфт не переставал удивляться: вместо объявления о капитуляции русские непрерывно передавали по радио песни и музыку.

23 августа 1941 года майор по обилию в эфире переговоров решил, что в расположении русской армии началось усиленное передвижение частей. Круфт не замедлил донести об этом своему родственнику — командиру дивизии Густаву Штрумфу — и, кроме того, в письменной форме изложил красноречивые, адвокатские выводы «о предполагаемом русском наступлении». Выводы майора не были совершенно неожиданными. То же самое сообщала и служба радиоподслушивания. На этом участке фронта накануне русские вели разведку боем, а 23 августа с утра начали бить из пушек.

Немецкое командование решило усилить правый фланг фронта. Но, не желая вводить в дело «московские» резервы, оно срочно передвинуло сюда части с левого фланга и тем самым ослабило его. Немецкое командование было убеждено, что русские на левом фланге не могут предпринять наступления: этому препятствовали лес и непроходимые болота.

Но прорыв фронта был намечен русскими именно на этом участке фронта. Демонстрацией наступления на правом фланге немецкое командование было введено в заблуждение.

К исходу дня наши части неожиданно обрушили артиллерийский огонь на немецкий левый фланг, в районе станции Ломоносово.

Здесь конница Доватора приготовилась стремительным ударом прорвать оборону противника и углубиться в его тыл — в направлении Пречистая — Белая — Духовщина, имея задачей нарушить планомерность передвижения резервов противника и его тыловых баз материального обеспечения, громить штабы, уничтожать связь, транспорт и тем самым затормозить немецкое наступление на Москву.

Передовой отряд доваторцев, под командованием майора Осипова, стоял на исходном положении в густых темных зарослях смоленских лесов.

Тишина ночи разрывается неумолкающим грохотом артиллерийского боя. Над лесом с шипящим посвистом, как токующие тетерева, пролетают тяжелые снаряды. Кони вздрагивают, вскидывают головы, тревожно переступают с ноги на ногу и пошевеливают ушами.

Под елками отдельной группой дремлют связные и коннопосыльные. Неподалеку, прислонившись спиной к старому дереву, зябко кутаясь в бурку, сидит Осипов. Он уже целый час водит по карте тусклым лучом электрического фонаря и делает на ней пометки карандашом. Лес, где сосредоточился полк, выступает на боевой карте зеленым языком, почти упираясь в синие гребешки немецкой обороны, которые охватывают два черных квадратика. Это два колхозных сарая. Здесь укрепления 2-й роты 9-го батальона немецкого пехотного полка. От деревни Устье на северо-запад расположилась 1-я рота, усиленная танками. Западнее деревни — отдельный лесок. На карте он похож на растоптанный валенок. Северо-западнее этого леска проходит оборонительная полоса 3-й роты 9-го же батальона, с густо нанизанными пулеметными гнездами.

В задачу передового отряда входит разгромить в этом районе оборону немецкого батальона и сделать проход для ввода в тыл частей Доватора. Не задерживая темпа движения, ворваться в село Подвязье, разгромить штаб немецкого полка и по пути истребить гарнизон противника в селе Заболотское. Северо-западнее деревни Шеболтьево перерезать и взорвать линию железной дороги Ржев — Великие Луки. В 13.00 23 августа сосредоточиться южнее Никулина. Ждать подхода главных сил, выставив охранительную разведку.

Одновременно другая кавдивизия должна совершить прорыв в направлении Балкино — Пузьково.

Часы майора Осипова показывают 1.30 ночи. Боевой приказ отдан. Все рассчитано до минуты. Антон Петрович сосредоточенно молчалив. Отдавая приказ, он был резок, взволнован и до раздражительности требователен. Однако начальник штаба капитан Почибут не хочет, кажется, обращать внимание на плохое настроение командира полка. Капитан сидит в кругу дремлющих штабных командиров по другую сторону дерева, спиной к майору, и над самым его ухом насвистывает какой-то знакомый мотив.

«Удивительно спокойный человек», — думает Осипов.

Железная воля и железные нервы у капитана Почибута, а на лице всегда спокойная, добродушная улыбка.

— Старший лейтенант Чалдонов просил у меня разрешения следовать в головном отряде, — говорит он Осипову, выглядывая из-за дерева.

— Свободным командирам приказано двигаться со штабом, — сухо отвечает Осипов.

Почибут молчит, потом как ни в чем не бывало начинает посвистывать...

Осипов, аккуратно сложив карту, прячет ее в планшетку. Вынимает фотографию. Взглянул мельком — и не может отвести сузившиеся глаза. На фотографии снята вся его семья. Витька в матросском костюмчике сидит у него на коленях. Варя обняла за шею одной рукой мать, а другой — отца. Нос вздернут, щеки надутые, бантики торчат на голове, как заячьи ушки... На лице майора разгладились было морщины, дрогнула скупая улыбка... Но, вспомнив все, он глубоко, со свистом втянул в себя воздух, и улыбка бесследно исчезла с его лица... Антона Петровича потянуло перечитать письма. Он достал их — и тут же скомкал, не читая, вместе с конвертом. Потом разгладил ладонью и торопливо сунул в планшетку, словно конверт жег ему руки. Ему не хочется верить, что семья его погибла.

— Начальник штаба! — гремит глухой бас Осипова.

— Я вас слушаю, товарищ майор! — Почибут вскакивает, оправляет полевые ремни.

— Поднимай полк. Пора! — Осипов смотрит на часы. Медленно встает, сбрасывает с плеч бурку и, сутулясь, идет к привязанным коням.

— Дежурный, ко мне!

Луч карманного фонарика начальника штаба рассекает темноту и скользит по кустам.