Кирилл Усанин - Григорьев пруд

— Что хорошо? — не понял Кучеров.

— Главное, Зацепин уверен. Уверен Ушаков. Я бы на вашем месте Губина приказом отметил.

— Ты это серьезно? — Кучеров даже остановился, с удивлением посмотрел на Жильцова.

— Вполне. Он заслужил.

— Так, сразу, и приказом?

— И денежной премией... Да, я серьезно. Нам таких людей, как Сергей Филиппович, надо ценить. Они нам еще пользу приносят. Сами видите.

— Это я вижу. Но я вижу и другое, Алексей. Время таких самородков уходит. Или ты и здесь не согласен со мной?

— Зачем же так категорично, Семен Данилович? — улыбнулся Жильцов. — Время само покажет, а сейчас живой человек перед нами. Обижать не надо.

— Где же мы обижаем? Доверили сделать «лыжу». И премией не обидим. Но выждать надо. А вдруг бар сломается!

— Не сломается, — уверенно проговорил Алексей Иванович.

...Не ошибся Жильцов: в первую же неделю комбайн выдал на-гора столько угля, что его хватило на то, чтобы погасить накопившийся долг. В следующий понедельник появилась красочная «молния», в которой сообщалось об успехе бригады Леонтия Ушакова, пусть пока небольшом, но все-таки успехе. И для шахтеров пятого участка это было первой радостью. Но, наверное, самым счастливым чувствовал себя Андрей Чесноков. Вечером, после смены, он пришел к Зацепину в раскомандировку, дождался, когда тот останется один, приблизился к столу.

— Я слушаю. — Начальник участка оторвал глаза от бумаг.

Андрей кивнул на доску показателей, где висела «молния»:

— Отдайте ее мне до завтра. Очень прошу!

Зацепин внимательно посмотрел на Андрея и, хотя по лицу его было видно, что он удивлен такой неожиданной просьбой, спросил, улыбнувшись:

— А не попадет нам?

— Да я завтра же принесу!

— Что ж, бери, — согласился Зацепин и вновь углубился в бумаги, но боковым зрением следил, как осторожно снимал с доски показателей Андрей Чесноков плакат-«молнию».

Был Андрей ростом мал, пришлось встать на скамью. Снял плакат, свернул в трубочку, обернул в газету, сунул под мышку и, не простившись, осторожно вышел из кабинета. А как вышел в коридор, облегченно вздохнул и быстро подался к выходу. Всю дорогу бежал. Пока до дому добрался, взмок весь. Не закрывая калитки, пронесся по двору, взбежал на крыльцо — и в дверь. Шарахнулась от печи Галина, увидев на пороге запыхавшегося мужа.

— Ты чего?

— Вот, смотри.

Разорвал газету, бросил на пол, а лист ватмана развернул бережно, торжественно проговорил:

— Читай. По слогам читай, вслух!

Прочла Галина и засмеялась, от смеха согнулась, будто силком кто наклонил ее голову, с минуту не могла разогнуться.

— Что с тобой? — недоуменно моргал глазами Андрей. — Я ведь не карикатуру тебе принес.

Галина всплеснула руками:

— Господи, что ты за мужик такой! Неужто ты никогда не поумнеешь? Да ты еще городскую витрину в дом притащи!

— Так ведь натурально, доказательно, — смущенно оправдывался Андрей. — Не ты ли еще вчера собиралась к Леонтию бежать, меня из бригады выуживать захотела? Словам моим законным веры не было. Так вот, гляди. Написано в красках.

— Господи! — опять всплеснула руками Галина. — Тебя и поругать уж нельзя. Да работай ты, работай на здоровье!

— А чего же ты, баба такая-сякая, меня в контру записала? Едва до белой горячки не довела!

— Тебя доведешь, — отмахнулась Галина. — Скорее ты доведешь.

«Нет, все же трудно понять этих женщин, — подумал Андрей. — То кричат, то смеются».

О том, что Юрий Бородкин не вышел на работу в вечернюю смену, Леонтий Ушаков узнал только утром следующего дня. Он тут же отправился к Алексею Ивановичу, чтобы отказаться от поездки на городское совещание передовиков производства, куда он должен был выехать уже через час.

— Пошлите вместо меня Наливайко. Он — ваша кандидатура. Справится вполне.

— Ты не хитри, Леонтий. Честно скажи: какая причина?

— Юрий Бородкин вчера не вышел на работу.

— Заболел, наверно. У нас вон секретарь комсомольской организации тоже на работу не вышел.

— Нет, Алексей Иванович, я чую что-то недоброе.

— Ну, раз чуешь, тогда другое дело, — улыбнулся Жильцов. — Зови сюда Наливайко. Проконсультировать его надо.

— Это мы сейчас, — охотно отозвался Леонтий и живо подался к двери.

Попытался уговорить его и Зацепин, но Леонтий настоял на своем. Отправив Сергея в партбюро, быстро зашагал к выходу из быткомбината. А через полчаса он уже подходил к знакомому дому, в котором жили Юрий с матерью. Дверь ему открыли тотчас же, как только он позвонил. Серафима Андреевна, заплаканная, с бледным, болезненным лицом, отступила назад, глухо, с надрывом проговорила:

— Вы за Юрием, да? А его нет.

— Где он?

— В милиции. Забрали его.

Подбородок ее дрожал, слезы накатывались на глаза, срывались на вздрагивающие сморщенные щеки.

— В милиции? — переспросил Леонтий. — Давно?

— Вчерась забрали. Ночью. Он спать уже лег. Пришли и забрали.

— За что?

— Мужчину, то ли парня какого избил. А я не верю. Не мог он этого сделать. Не мог!

Леонтий расстегнул пуговицы на рубашке — душно стало. Был не в силах поверить в то, что с Юрием случилась беда.

Серафима Андреевна всхлипнула, но, видно, за ночь много слез пролила, выплакалась. Вытерев глаза рукавом халата, взглянула на растерянного бригадира, покачала головой:

— Не уберегла я сыночка... Видать, рано стала радоваться... Он ведь после того раза, как вы приходили, в эту самую бильярдную не ходил. Дружки его набегали, за дверь вызывали, шушукались. Боялась: уйдет, и все сызнова начнется. Нет, возвращался злой, молчаливый. Я его и расспрашивать стеснялась. Тому уже радовалась, что дома оставался... А вчера вот ушел — и поздно вернулся, и сразу же спать. А ночью, часа уж в два, забрали...

Леонтий чувствовал себя виноватым перед этой женщиной. Словно догадавшись, Серафима Андреевна заговорила:

— Вы уж не убивайтесь шибко. Что поделаешь, раз такой непутевый уродился... Своего-то ума не вложишь.

— Где он сейчас — в городе или здесь, в поселке?

— В город увезли.

— Вы, Серафима Андреевна, успокойтесь, — как можно мягче сказал Леонтий. — Я сейчас съезжу туда, все выясню. Вы подождите, хорошо?

— Спасибочки вам, Леонтий Михайлович. Вы уж там скажите, что не виноватый он... Не мог он избить человека, не мог.

Леонтий и сам в это не верил. С той памятной для него встречи с Бородкиным он каждый раз, увидев Юрия, старался подбодрить его. Да и рядом с Юрием работали надежные люди — Михаил Ерыкалин, братья Устьянцевы, Андрей Чесноков. На их помощь он тоже надеялся. Вот только сам Юрий держался от них поодаль. Леонтий замечал, что Бородкин последнее время не отстает от Потапова, большую часть времени с ним проводит. Что он за человек, этот Потапов? Сам как-то мало с ним сталкивался, а по работе видел: старательный, деловой, все, что ему поручат, выполняет добросовестно. Спросил как-то Ерыкалина: