Сергей Сартаков - Пробитое пулями знамя
- Название:Пробитое пулями знамя
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1974
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сергей Сартаков - Пробитое пулями знамя краткое содержание
Пробитое пулями знамя - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Опомнись!.. Слушай меня… Савва рванулся и от Лебедева.
Егор Иванович, не держи…
Стой! Я приказываю тебе!
Сжатым кулаком Савва потер лоб, протянул руку к Лебедеву:
Егор Иваныч, дай хоть вынести ее…
Ты видишь — сейчас невозможно. Тебя сразу убьют…
Снова распахнулась дверь, и в клубах белого пара вбежал Заговура. Лебедев бросился к нему.
Что случилось? Заговура постукивал зубами.
Нам все равно не удержаться… Прибыл еще эшелон… Нужно вступить в переговоры… Я не хочу этого делать без вас, но я… — Он тонко с отчаянием вскрикнул: — Я должен!
Вы должны продержаться до темноты. Не дать им ворваться во двор. Если у вас есть совесть! Если вы не предатель! — Лебедев оттеснил его к стене, схватил за портупею, тряхнул: — Заговура, через два часа наступит темнота, и мы вырвемся!
Заговура сунул руку в карман шинели, выхватил комок бумаги.
Вот… сейчас перебросили оттуда… Зубицкий в последний раз предлагает… обещает солдатам прощение… просить о прощении, если… сдадимся… Иначе — военно-полевой суд, — он кусал свои побелевшие, сохнущие губы, — солдатам скрыться невозможно… И тогда всем расстрел или каторга…
Заговура! Мы вырвемся и будем продолжать борьбу!
Прострочила по стене снаружи пулеметная очередь. Заговура молча потряс головой. Лебедев понял: он все равно сдастся — теперь или через два часа. А без его роты попытка соединить свои силы с восставшими в Красноярске бессмысленна. Значит, только уход в подполье, в конспирацию… А сейчас — продержаться до темноты.
Савва, ты слышал? Ты понял? Заговура сдается! Пойди приготовь шесть человек. Каждому топор, лом — что найдется. Как смеркнется, ступайте в конец двора, к паровозному кладбищу. Все соберемся — сразу проделать в заборе проходы. Будем прорываться.
Савва смотрел перед собой каким-то отсутствующим взглядом, хотя и силился понять, что говорит ему Лебедев. Автоматически повторял за ним:
Да… да… я понимаю… шесть человек… в заборе проходы… прорываться… Я сделаю, Егор Иванович…
Лебедев коротким порывистым движением обнял его и отпустил.
Савва, тяжело, я знаю. Не вздумай самовольничать. За жизнь всех людей сейчас отвечаешь. За революцию. — Лебедев сделал шаг к двери. — Заговура, идемте.
Куда?
Во двор. Проверять наружную оборону. Вы должны быть вместе со мной. — На ходу он жестко прибавил: — Чтобы вы не подняли белого флага.
Морозная мгла уже наполняла углы двора, а дальше, за забором, лежала серой неподвижной толщей. Ночь будет — хоть глаз коли. Хорошо! Стрельба стала реже. Видимо, Зубицкий выжидает ответа Заговуры. Сколько времени будет он выжидать? Засветло штурмовать он не станет. Зачем ему нести лишние потери? Впотьмах легче подойти к забору, взломать его и потом ворваться во двор и в мастерские. Надо опередить расчеты Зубицкого.
В каменных кладовых прямо на полу пылали костры из вагонных досок. Туда, сменяясь на баррикадах через каждый час, бегали греться осажденные. Особенно сильно зябли дружинники и солдаты из роты Заговуры, те, кто держал оборону снаружи корпуса главного цеха, у проходной, у вспомогательных цехов, препятствуя осаждающим взломать забор. На кострах в котлах и ведрах женщины таяли засыпанный паровозной гарью снег: Зубицкий приказал перекрыть трубы, и мастерские остались без воды. Дружинники подходили, черпали чем придется эту мутную жидкость, пили и сплевывали, когда на зубы попадались угольки. Шутили, смеялись: «Есть снег — мы и без воды проживем». Но лица у всех были измученные — видно, что люди держатся крайним напряжением воли.
Лебедев с Заговурой обошли все посты, все баррикады, построенные во дворе. Дружинники спрашивали:
Как там, не сымает осаду Зубицкий?
Они и сами теперь понимали: если Зубицкий не уйдет, им здесь гибель. А сдаться — позор, измена делу революции. И только ли позор? Тогда их всех перепишут и будут судить. Выходит, предать революцию, стать на колени — и потом все же на каторгу!
И когда Лебедев говорил каждому:
Как стемнеет, идем на прорыв, — лица рабочих сразу светлели.
Вот это правильно! Эх, Егор Иванович, сразу бы нам послушать тебя…
На баррикадах, которые защищала рота Заговуры, солдаты слушали Лебедева,' хмуро отмалчиваясь. Заговура прежде успел им внушить, что есть только одно спасение — сдаться. Кто-то даже спросил:
А когда поднимать белый флаг будем? Лебедев ответил:
Не будем!
Заговура, все время молчавший, сказал:
Когда уйдут те… кто не хочет сдаваться.
И Лебедев почувствовал, что эти слова Заговуре дались нелегко. Обезволенный страхом, он все же не хотел стать подлецом.
Они обошли весь двор и вернулись в здание главного цеха. Здесь их нагнал Буткин.
Лебедев, я все же не могу молчать! Долго вы будете продолжать это безумство? — выкрикнул он, забегая вперед и становясь на пути. — Я спрашиваю: долго?
Лебедев даже не замедлил свой шаг, хотя в голову ему так и ударило бешенство. Ответил он совершенно спокойно:
Пока не выведу отсюда людей. Вы, если хотите, тоже можете сдаться. А истерики прекратите немедленно. Я требую.
Буткин проводил его ненавидящим взглядом.
На короткое время в нарядной собрался комитет. Обсудили только подробности: как сгруппироваться, идя на прорыв, и как потом рассыпаться по пустырю, и кому уходить на нелегальные квартиры. Все остальное было ясно.
После всех слова попросил Заговура. Он сидел согнувшись, руки его лежали на коленях, и пальцы все время подергивались.
Товарищи, я прошу… поверить… понять… законы к военнослужащим строже, чем к гражданским… И только потому…
Он не договорил, отвернулся. И никто на его слова не отозвался.
Лебедев встал, посмотрел в другой конец нарядной, где на скамьях лежали забинтованные люди. Перевязки были закончены, и Мирвольский с матерью переходили от одного раненого к другому, успокаивали, давали лекарства. Иван Герасимович в уголке на спиртовке кипятил хирургические инструменты.
Ну, а как же нам быть с товарищами, которые сами не смогут идти? — спросил Лебедев. — Унести?
Мирвольский поднял голову, передал склянку с лекарством Ольге Петровне, а сам быстро подошел к Лебедеву.
Нет, нельзя, — сказал он вполголоса, чтобы не услышали раненые, — этим людям нужно лежать в больнице. Постоянное наблюдение. Раны очень тяжелые.
— А что… ты предлагаешь, Алексей? Мирвольский потеребил промоченные кровью полы халата.
Мы останемся с ними. Перевезем в больницу. — Он помолчал: — Я позабочусь, чтобы они смогли скрыться, когда для них это будет можно и если понадобится.
Лебедев пожал ему руку и вышел. Остальные комитетчики его уже дожидались.
Сумерки сгущались быстро. Они опускались сверху, с блекнущего неба, а от земли им навстречу поднимался плотный морозный туман. На станции вспыхнули электрические фонари — желтые пятна с радужными кольцами и колючками коротких лучей вокруг них. За забором нечасто пощелкивали выстрелы и красные мечи прокалывали мглу. Зубицкий давал понять: он ждет. Такой же редкой стрельбой отвечали баррикады. И это значило: «А мы не сдаемся!»
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: