Илья Дворкин - Взрыв

Все трое давно уже хотели пожить одни, где-нибудь в лесу, на берегу озера, поплавать, понырять, отдохнуть от повседневной суеты.

Все трое оставались сверхурочно на службе и теперь, заработав по четыре дня отгула, наконец-то собрались в путь.

Электричку брали штурмом.

Саньке всегда было немножко странно видеть, как нормальные вроде люди, добродушные, вовсе не злодеи, отцы и матери семейств, вдруг стервенеют при посадке в поезд, в автобус, в трамвай.

Они прут вперед, как танки, не видя ничего и никого вокруг, и, кажется, упади кто-нибудь на их пути — пройдут прямо по человеку и не поморщатся.

Санька всегда в такие минуты представлял себе кораблекрушение.

Как же, наверное, страшно, когда теряет голову толпа, когда речь уже идет не о захвате обычной вагонной скамьи, а о жизни.

Но вот вагонная, а потом автобусная духота и давка миновали, и они добрались к началу второго этапа своего путешествия — до Черной речки.

Отсюда начиналось шоссе на Выборг. Санька, Вячек и Генка поднялись на вершину пологого холма, заняли исходную позицию у обочины шоссе и стали ждать попутную машину.

Это была Генкина идея.

Он ни в коем случае не соглашался ехать на выборгском автобусе, кричал, что это пижонство, что никакого смаку в этом нет, а надо ехать обязательно на случайной попутке, лучше на грузовике, с ветерком.

Они свалили в кучу тяжеленные свои рюкзаки с палаткой, надувными матрасами, едой, сложили акваланги и блаженно развалились на теплой траве.

Позиция их была очень удобна.

Пока машина ползла по длинному подъему-тягуну, они успевали разглядеть ее и решить, стоит останавливать или нет.

Они лежали уже больше получаса, пропустив десятка полтора разнокалиберных автомобилей, когда появилось наконец то самое, что было надо: старенький «газик» с выборгским номером. А когда оказалось, что кузов его до половины заполнен свежим, пахучим сеном, они просто завопили от восторга.

Санька и Генка завопили, Вячек только улыбнулся.

Шофер оказался молодым, веселым парнишкой. Белобрысым, в плоской замасленной кепчонке. Он с любопытством оглядел акваланги, выспросил, куда и зачем они едут, и, удовлетворив свое любопытство, царственным жестом разрешил им забраться в свою колымагу.

В кабине рядом с шофером сидела ветхая старушка с беленьким козликом на коленях. Сено было ее. Она везла его из Ушкова в Высоцк.

Оказалось, что сын подарил ей козлика ко дню рождения, чтоб не было ей одиноко и скучно, а заодно накосил и сена — козлиной еды.

А шофер тоже был родственником, каким-то троюродным внучатым племянником, Санька так и не смог разобраться в этом сложном генеалогическом вопросе.

В общем, путешествие начиналось прекрасно. Друзья развалились на мягком, едва провяленном солнцем сене, погрузились в дурманящие, удивительные запахи его и покатили.

Разморенный Санька уснул. Проснулся от толчка, машину тряхнуло на ухабе.

— Долго еще? — спросил он у Генки.

— Скоро! — проорал тот. — Уже скоро!

Генка вдруг вскочил и забарабанил кулаком по крышке кабины.

«Газик» взвизгнул тормозами и остановился.

Шофер помог выгрузить барахло и ужасно разобиделся, когда ему Генка, смущаясь, попробовал сунуть в карман ковбойки трояк.

— Эх вы! — сказал он. — Знал бы — пешком топали б у меня! Я к ним по-человечески, а они мне трояк!

— Ну, извини, старик, слушай, не злись. — Генка был от смущения пунцовый, как помидор. — Я, понимаешь, это... пошутил я!

— Ишь ты, шутник! — Шофер сплюнул и полез в кабину.

Подошел Вячек.

— Слушай меня, — сказал он. — Это Семиозерье, так?

— Ну?

— Так вот — мы будем на четвертом озере, справа. Захочешь — приезжай к нам на уху. Ну и еще кое-что имеется. Только поторопись, а то это «кое-что» может быстро кончиться. У нас тут есть специалисты.

Он взглянул на Саньку и Генку, подмигнул.

Шофер заулыбался. Тоже неумело подмигнул — двумя глазами сразу.

— Вот это другой разговор! Смогу — обязательно приеду. А с этой штукой, — он показал на акваланг, — дадите разок нырнуть?

— Нырнешь, коли не сдрейфишь.

Шофер снова подмигнул:

— Не таковские, сам не дрейфь. Ну пока, обормоты! Ловись рыбка большая и маленькая.

— Пошел к черту, — дружно сказали все трое и сплюнули.

И «газик» укатил.

Снова впряглись в раздутые рюкзаки и в акваланги, нырнули в зеленоватую, оглушающую тишиной прохладу леса.

Под ногами то чавкал сырой изумрудный мох, то хрустел песок, то шелестел пахучий сиреневый вереск.

Лямки больно врезались в плечи. На подъемах ребята сгибались так, что почти касались руками земли.

Но Вячек упрямо все шел и шел, и Санька начал уже потихоньку чертыхаться.

Прошли три прекрасных, вытянутых цепочкой друг за дружкой озера.

По узкому перешейку вышли к четвертому, на вид ничем не лучшему, только вода в нем была, пожалуй, еще голубей, чем в первых трех.

— Видали водичку? — спросил Вячек. — Самое прозрачное озеро на Карельском. Это, да еще есть одно — в Орехове. Видимость — тридцать метров.

— Сколько еще идти-то? — прохрипел Генка.

— А, интеллигенция заговорила! Взмокли-с, уважаемый доцент? А кто-то, помнится мне, просился на волю, в пампасы, про марш-броски толковал!

— Издеваешься, змей! Не у всех же спина лошадиная. — Генка уже сипел от усталости. — Долго ты еще нас мучить будешь, Сусанин чертов?

— Долго, — ответил Вячек.

Санька помалкивал, хоть и чувствовал, что ноги начинают уже противно дрожать. Это у него-то, который весь день на ногах.

А каково Генке, сидячему человеку?!

— Хочу, чтоб вы, суслики, почувствовали всю сладость отдыха, привала, так сказать. — Вячек явно над ними посмеивался. — Топайте, голубчики, топайте. Любишь кататься, люби и саночки возить.

— Чтоб тебя черти взяли, бычина, — просипел Генка, — на тебе бы воду возить! Ты трактор, а не человек.

— Профессор! Прошу без грубых выпадов, а то еще километрик накину.

— Вячечка, миленький, ты хрупок и строен, как хрустальный бокал, только остановись скорей, чертов ты сын!

— Ладно уж, хлюпик, считай до двадцати и будь счастлив, что тебя подпустили к настоящим мужчинам. Санечка, как считаешь, сжалимся над академиком?

— Братцы, помираю! — простонал Санька.

Вячек расхохотался. И Генка тоже. Остановились.

Сбросили опостылевшие рюкзаки, акваланги. Повалились в густую траву, блаженно вытянулись до сладкого хруста в суставах.

— Все, братцы! Здесь будет город заложен, — сказал Вячек. Он приподнялся и тут же перешел на шепот: — Красотища-то какая, ребята! Да оглянитесь вы, ради бога!

Перед ними лежало удивительной красоты, небольшое, ярко-голубое, почти синее озеро. Оно было правильной формы, будто кто специально воткнул в землю гигантский циркуль и начертил круг.