Владимир Рублев - Семья

— Ну, ладно, ребята. Давайте я вспомню с вами старину, — сказал миролюбиво Иван Павлович и, забрав у одного из слесарей ключи, полез под машину. Электровоз он очень хорошо знал, так как начинал свою шахтерскую жизнь с поста начальника подземного транспорта. Он ожидал, что слесари примутся за работу вслед за ним. Но этого не случилось. Они все трое молча сидели на земле. Прошло несколько минут, когда Устьянцев вдруг вскочил и порывисто подошел к электровозу.

— Товарищ начальник? — позвал он. Клубенцов вылез из-под машины.

— Вы, начальник, мы подчиненные, — резко сказал Устьянцев, забирая ключи из рук Клубенцова. — Работать обязаны мы, а не вы... Учить нас тоже не надо, мы умеем сами.

— Умеете? — рассмеялся Клубенцов. — А мне подумалось, что так, как следует, не умеете.

— Мы умеем... по-разному умеем, — все так же хмуро ответил Устьянцев и вдруг спросил:

— А кому, скажите, нужна наша работа? Ведь отремонтируем мы машину, а толку с этого что? Через неделю ее снова в тупик загонят.

Клубенцов нахмурился.

— Ну что ж, я понял вас, товарищ Устьянцев, так, кажется, ваша фамилия? Что можно сказать? Дать вам слово, что сейчас на шахте все будет хорошо, я не могу... Сказать, что больше впустую работать не будем — тоже еще не уверен. Но одно могу сказать: все это зависит не только от меня, но и от вас, от ваших усилий. Один начальник — будь он самым хорошим человеком — ничего еще не сделает, если ему не помогут. Так ведь? А принимать вашу работу приду сам, так и знайте. Если будут недоделки, взыщу строго... Поняли?

— Ну, тут и понимать-то нечего... — ответил Устьянцев и вдруг рассмеялся:

— Ну вот, на свою голову наговорил я... Приходите сюда к обеду, будет готов электровоз.

— К обеду? — переспросил Клубенцов, зная, что здесь работы хватит на добрую смену.

— Раньше, пожалуй, не сделать... А вообще-то попытаемся...

И электровоз был отремонтирован к обеду.

Иван Павлович разыскал Шалина.

К концу смены в раскомандировках всех участков и на видных местах в шахтоуправлении появились листки-молнии, рассказывающие об успехе группы слесарей.

Клубенцов решил не останавливаться на этом. Он приплел в бухгалтерию:

— Татьяна Константиновна, выпишите премии Устьянцеву и тем, кто с ним сегодня работал, — попросил он Яшукову.

Татьяна Константиновна удивленно посмотрела на начальника шахты.

— Но... у нас же еще нет, Иван Павлович, директорского фонда... — напомнила она. — А с других статей нельзя списывать.

— Знаю... В счет моей зарплаты выпишите.

Яшукова изумленно глянула на Клубенцова.

— Из вашей зарплаты?! Но ведь...

— Выписывайте, выписывайте... — нетерпеливо перебил ее Клубенцов. — Дело такое, что нужно.

Едва за начальником шахты захлопнулась дверь, Татьяна Константиновна обернулась к Тамаре, уткнувшейся в какие-то подсчеты.

— Неужели он из своей зарплаты выдаст им премии?

— Наверное... — кивнула головой Тамара. Она знала, что отца не остановишь, если он что задумал.

В половине пятого вся первая смена, только что вернувшаяся из забоев, собралась в раскомандировке. Неизвестно какими путями слух о премиях группе Устьянцева быстро распространился среди горняков. И усталые, чумазые от угольной пыли и пота горняки весело перекидывались шутками, терпеливо ожидая прихода начальства. Когда был зачитан приказ начальника шахты о премировании бригады Устьянцева, к столу подошел Устьянцев.

— Спасибо, Иван Павлович! — с большой теплотой пожал руку начальника шахты Устьянцев. — За то, что цените нашу работу и нас самих, сердечное вам спасибо.

— Сам себя благодари, Устьянцев, — улыбнулся Иван Павлович. — Ты трудился, твоя и заслуга.

А Устьянцев повернулся к горнякам и неожиданно заговорил:

— Вот, товарищи... — он на миг остановился. Клубенцов глянул на Шалина, думая, что тот попросил Устьянцева выступить, но Семен Платонович также вопросительно смотрел на начальника шахты.

— Не мастер я говорить, — махнул рукой Устьянцев. — А все же так скажу... Работать теперь буду, как полагается, по-настоящему, по-горняцки.

И под горячие аплодисменты горняков быстро пошел на место.

Семен Платонович, когда пошел домой на обед, с легкой завистью подумал, что не он, парторг, а Клубенцов смог найти подход к сердцам горняков. «Хороший он, сильный человек, — думал Шалин. — А вот никак мы с ним еще по-настоящему не сойдемся. Энергии, видно, у него столько, что он все сам стремится сделать. Хорошо это или плохо?»

— Семен Платонович!

Было неожиданным, что его быстро догоняет не кто иной, как Клубенцов.

— Ты, понимаешь, забыл с тобой об одном деле поговорить, — подходя, торопливо заговорил начальник шахты. — Хватился, а тебя — нет, говорят только-только на обед ушел.

Было уже далеко за полдень, жара спала, и так вольно и свободно дышалось, что Шалин и Клубенцов, не сговариваясь, замедлили шаги.

— Тяжелое положение с крепежным лесом создается, — сказал, наконец, Клубенцов. — Худорев, видно, не контролировал расход его, и плановый лимит вот-вот кончится... Не хочется залезать в долг к государству, вот и думаю, что можно сделать, чтобы выправить положение.

Семен Платонович догадался, что Клубенцов обращается к нему за поддержкой. «Странно, Иван Павлович, просишь ты о помощи-то, — мысленно обратился он к Клубенцову. — Ты прямо, прямо скажи».

А вслух сказал:

— Если расходовать лес сверх лимита, это ударит по себестоимости угля. И так у нас уголек-то дорогой. А что же иначе сделать? — И, что-то прикинув в уме, равнодушно сказал:

— Повторно использовать надо крепеж. Отработанных лав у нас много, и лесу там пропадает ни за что порядочно.

Клубенцов враз остановился.

— Но это... это же действительно верно! — воскликнул он. — Как я не додумался? Ну, спасибо, Семен Платонович... Выручил ты меня. И как выручил.

— А за что же спасибо-то? — прямо в глаза Клубенцову взглянул Шалин. — Я ведь не вам услугу-то оказал, а государству... — И усмехнулся. — А с государством мы как-нибудь рассчитаемся, я у него в неоплатном долгу.

— Это верно, конечно, — помрачнел Клубенцов. — Да только что-то не вижу этого расчета, Семен Платонович.

— Семен Платонович, вас можно на минутку?

Наперерез им быстро шел Устьянцев.

— Мне бы посоветоваться с вами надо, — скупо улыбнулся он. — Вы уж простите, Иван Павлович.

— Ничего, ничего... — сказал Клубенцов, но то, что Устьянцев решил посоветоваться с Шалиным, как-то задело его.

Иван Павлович вспыльчив, но долго сердиться не может. И сейчас он уже не уходит, а краем уха слушает разговор Шалина с Устьянцевым. Он слышит, что они говорят о личных планах слесарей, и догадывается, что группа Устьянцева прочитала, наверное, во вчерашней газете выступление донецких шахтеров.