Николай Чевельча - Рядом с молниями

Подполковник Смирнов внимательно выслушал Самохвалова. Этот человек нравился ему, был близок и понятен своей озабоченностью.

— Пройдет это все, и очень скоро, — заговорил Михаил Иванович убежденно. — Жизнь заставит или изучить технику, или уступить место другому. В ракетных батареях пока еще нет партийных организаций, но придет время, когда они появятся и, естественно, помогут удержать отдельных командиров от ошибочного понимания своей роли.

Самохвалову показалось, что начальник политотдела, увлеченный мыслями глобальными, совершенно не обратил внимания на его слова о самовольном поступке Федченко. И Самохвалов стал рассказывать, как Федченко вчера вечером по собственной инициативе (Самохвалов это подчеркнул особо!) обратился к капитану-инженеру Горбунову с просьбой несколько необычной: помочь ему составить план по организации обучения личного состава, в который можно было бы включить не только практические вопросы, но и теорию. Теория — вот что беспокоило Федченко! Он, конечно, и не подозревал, что служба главного инженера уже составляет единую программу подготовки, что скоро четко будет определен уровень знаний специалистов для присвоения им квалификации первого, второго, третьего класса... Да, Федченко обо всем этом и не подозревал, но мыслил-то этот парень, только что окончивший училище, с государственным размахом, теми же категориями, что и штабисты ракетной части. Вот в чем все дело. Вот какая молодежь в армию стала приходить! Смирнов был благодарен майору за откровенный, умный разговор, который помог ему разобраться в обстановке.

— Лейтенант-инженер вступает в бой с нашей косностью — любопытно, весьма любопытно. К нему, товарищ Самохвалов, нужно не только присмотреться, но и серьезно помочь ему. — Михаил Иванович протянул майору руку. — Я рад был нашему разговору, очень рад.

Свойство молодости — скорее, немедленно утвердить себя, все и обо всем немедленно узнать: и о себе, и об окружающих людях, и о своем предназначении, и о смысле жизни. И уже совсем нетерпелива она, когда дело касается дел повседневных, ясных или кажущихся ясными. Федченко безоговорочно убежден был в правильности своих начинаний, его беспокоили лишь сроки воплощения задуманного. Многое он еще надеялся сделать и в оставшиеся до возвращения Герасимова четыре дня.

В подразделение он пришел рано. Личный состав только что ушел в столовую на завтрак. Федченко снял расписание занятий по боевой и политической подготовке и стал вносить в него изменения. К началу первого часа занятий новое расписание на оставшиеся дни недели было готово. Солдаты и сержанты читали: политические занятия, специальная подготовка, защита от оружия массового поражения.

— Ничего себе, — озадаченно проговорил рядовой Зайцев. — Из нас, видно, хотят сделать инженеров, за шесть часов специальной подготовки ежедневно.

— Ну конечно, не художников, — хихикнул кто-то.

Федченко собрал сержантов и объявил:

— Оставшееся до прихода командира время будем заниматься по данному расписанию.

Сержанты слушали, не скрывая удивления. По-разному восприняли они новшества лейтенанта-инженера. Только Низовцев один, пожалуй, полностью понимал и разделял точку зрения Федченко. Кто-то молчаливо соглашался лишь для того только, чтобы не уронить свой авторитет среди солдат и не прослыть бестолковым человеком, кто-то сопротивлялся внутренне из-за своего непонимания или упрямства, а были в подразделении и такие, кто осуждал лейтенанта за ненужную, как им казалось, торопливость, видя в этом стремление выслужиться, поставить себя выше капитана Герасимова.

В субботу вечером младший сержант Низовцев, зайдя в канцелярию, доложил Федченко, что завтра можно принимать наглядные пособия.

— Зачем завтра? Если можно, давайте сейчас посмотрим.

Они вошли в Ленинскую комнату. Вдоль стен стояли планшеты с красиво вычерченными схемами.

— Только вот рамки не успели, — извинился Низовцев.

— Молодцы, дважды молодцы. — Глаза Федченко сияли. — Отлично. Не хуже, чем в училище. Спасибо, ребята! — Но тут же поправился: — Спасибо, товарищи, за службу!..

И начал строго, придирчиво изучать планшеты. Однако уже через несколько минут он не мог скрыть своего восторга:

— Вы, что, по ночам работали?

Все молчали. Рядовой Зайцев медленно проговорил:

— Все подразделение помогало, все переживали за нас. Ведь у нас это первое боевое пособие.

Капитан Герасимов хмуро смотрел на лейтенанта-инженера Федченко. Они сидели в канцелярии за столом друг против друга.

— Я вас слушаю, товарищ капитан, — внешне спокойно произнес Федченко.

— Это я вас слушаю, — как-то грустно и неуверенно возразил Герасимов. — Что это вы на посмешище наше подразделение выставляете? На сборах выступал подполковник Сырец и так «разделывал», что дальше некуда. Командир части строго предупредил, что впредь будет наказывать. — Герасимов огорченно вздохнул. — Все одно к одному: на сборах двойки получил. Стыд какой! Капитан Герасимов был лучшим артиллеристом...

— Это ничего, товарищ капитан, что вы получили двойки, — успокоил Федченко. — Это даже хорошо. Вы теперь, наверное, поймете, что шутить с ракетной техникой нельзя.

Капитан удивленно смотрел на Федченко.

— Не пойму лейтенант, такая смелость? Может, имеете поддержку в верхах, поэтому лезете на рожон?

— Вы как в воду глядели, товарищ капитан, — ничуть не смутясь, ответил Федченко, и только в его орехово-карих глазах промелькнула некая смешинка. — Я чувствую поддержку командования и политотдела, личного состава нашего подразделения. А чего мне бояться? — Подождав, не отзовется ли как-нибудь на это Герасимов, продолжал, но уже не так напористо:

— Товарищ капитан, но вы ведь тоже, думаю, не из робкого десятка! Рассказывают, вы храбро воевали и отличным артиллеристом были.

— Бывало всякое, — покачал головой Герасимов. — Но откуда это-то вам известно?

— Майор Самохвалов рассказывал.

— Ладно, не время сейчас былое вспоминать. Я хочу вас предупредить лейтенант-инженер. — Герасимов строго посмотрел на Федченко. — Если вы еще раз отмените мои распоряжения, я напишу рапорт о переводе вас в другое подразделение.

— Я учту ваши замечания, но от главной задачи, ради которой мы все здесь находимся, не отступлюсь.

— Воля ваша, но, может, вам лучше в подразделение к капитану Думову перейти? Он любит творчество и научные «полеты», а я — дисциплину и порядок.

— Мне по душе и то, и другое, — ответил Федченко и попросил разрешения выйти.

Герасимов, Федченко и комсорг сержант Низовцев обсуждали план проведения тематического вечера, посвященного Дню Советской Армии.