Николай Чевельча - Рядом с молниями

Сырец, подойдя вплотную к лейтенанту, приказал:

— Идите сейчас же в подразделение и доложите обо всем командиру.

Утром лейтенанта-инженера Федченко вызвал к себе Герасимов. Грустно посмотрел на него, тихо произнес:

— Подполковник Сырец позвонил мне и приказал отстранить вас от должности. Конечно, временно, пока не разберутся в случившемся. И как вас угораздило?..

— А что тут разбираться? Они же первые налетели на меня, а я виноват?

— Все правильно, но вы офицер... Дело здесь тонкое. Речь идет о взаимоотношениях с гражданским населением. Подполковник Сырец на это особый упор делает. Я-то вас понимаю, да помочь не могу, — как-то виновато он посмотрел на Федченко. — Приказано вам отбыть в распоряжение капитана Ходжаева. Пока будете помогать ему. Кажется, вас хотят назначить командиром хозяйственного взвода. До выяснения.

— Я поеду к начальнику политотдела, — запальчиво возразил Федченко. — Я буду жаловаться!

— В том-то и дело, что жаловаться вам некому, Смирнов с Климовым уехали. Вернутся через две-три недели, а без них никто ничего решать не будет. Понимаете? Проведете сегодня занятия, а утром — к Ходжаеву... Он мужик хороший, мы вместе служили в артиллерийском полку. Когда сюда переводили, он откровенно заявил, что ракетную технику освоить ему будет трудно. А я вот влип... по собственному желанию, — вяло улыбнулся капитан.

Народная мудрость гласит: утро вечера мудренее. На следующий день Федченко уже не испытывал той обиды и горечи, что охватили его при разговоре с Герасимовым. Он был уверен, что командование во всем разберется. Да и начальник политотдела — человек справедливый. Это уж точно.

Впервые он увидел Смирнова на партийном собрании. Подполковник сидел на диване в коридоре клуба, беседовал с офицерами. Федченко отметил про себя, что держатся они с начальником политотдела непринужденно. И сам Смирнов слушает собеседника внимательно. Выступил он в конце собрания, говоря о делах всем известных, но слова его обретали какую-то особенную ясность, доходчивость и воспринимались с живым интересом. Завидной способностью был наделен подполковник — понимать других...

Об этом думал Федченко, направляясь в хозвзвод.

Ходжаев отнесся к случившемуся проще. Выслушав Федченко и видя, что тот приуныл, постарался ободрить его:

— Не горюйте, лейтенант, — успокаивал он. — Нам, хозяйственникам, инженеры тоже нужны. И, откровенно говоря, мне все это тоже не очень нравится. Однако, что поделаешь? Приедут командир и начпо — быстро разберутся, что к чему, а пока будем работать. Людей надо кормить, обувать, солдатам здорово достается, обо всех надо позаботиться. В артиллерии такого напряжения не было. — Покачал головой и усадил Федченко рядом с собой. — Ваши обязанности — командовать хозяйственным подразделением. Надо наладить политзанятия, солдаты подобрались у нас дотошные. Вечером я вас представлю им. Сейчас все люди на работе. Вот вам инструкции и документы по всем хозяйственным вопросам.

Ходжаев подвинул Федченко стопу папок и книг, улыбаясь, сказал:

— Садитесь и изучайте, хотя это не электрические схемы, но дело надо знать хорошо. А я иду в столовую, прослежу, как готовят обед.

Если бы Федченко сказали раньше, что у хозяйственников уйма работы, не поверил бы ни за что. Но сейчас убедился, что это именно так. Вот уж несколько дней с раннего утра он крутится по хозяйству. Провести занятия с личным составом, расписать задания командам на работы, а там садись в машину и гони на один склад, на другой, смотришь и день на исходе.

— Молодец! С таким офицером я и горюшка не знаю, — похваливал Павла Ходжаев, давая ему новые и новые задания.

Федченко не заметил, как пролетела неделя, началась вторая. Дни проходили в хлопотах, лишь вечерами, когда он возвращался в офицерское общежитие и встречал своих товарищей, становилось тоскливо: «Ну почему судьба так несправедлива к нему?» Павел молча проходил в свою комнату, друзья, понимая его состояние, не надоедали с расспросами, сочувствовали ему. Павел терпеливо ждал.

Но однажды его терпению пришел конец. Разбирая счета и накладные, Федченко допоздна задержался в подразделении. Наконец, собрав все в одну папку, убрал ее в ящик стола и сказал себе: «Хватит заниматься ерундой. Надо к ракете».

Вызвал шофера грузовой машины:

— Вы не устали, товарищ Валиев?

— Нет, товарищ лейтенант. А что?

— Если так, я прошу вас поехать со мной на стартовую позицию. Занятия у наших сегодня, хочется посмотреть, как там. — Федченко помолчал и добавил: — Комплексные занятия — слышали о таких?

— Конечно, — ответил Валиев. — Мы хоть и хозяйственники, но живем одной жизнью со всеми.

— Вот и хорошо, тогда едем.

Грузовая машина, миновав все контрольно-пропускные пункты, притормозила невдалеке от стартовой позиции. Федченко и водитель сошли с бетонки и, пройдя через лесок, остановились на опушке, стали наблюдать за происходящим на позиции.

На освещенной площадке с ракетой личный состав выполнял команды капитана Герасимова, проводил очередные операции.

Все шло в пределах временного графика. Федченко знал его по минутам. Но вот он посмотрел на часы и ему показалось, что между девятой и десятой операциями слишком большая пауза...

Раздалась новая команда, и на старт подошли специальные машины для заправки ракеты.

Федченко перебирал в памяти одну за другой операции, которые складывались в единый комплекс подготовки ракеты к пуску.

«И как это раньше я не сообразил? — удивился он. — Неужели, это верно говорят, что со стороны виднее? Ведь можно сократить время промежуточных операций, совместить работы на отдельных системах и в целом ускорить подготовку ракеты!.. Надо попробовать все рассчитать».

Они хотели было вернуться к машине, но тут со стартовой позиции донесся знакомый голос:

— Не проходит, товарищ капитан, опять не проходит! — докладывал лейтенант Озерин.

— Разбирайтесь, лейтенант, разбирайтесь, — сказал Герасимов. — Как исправите — доложите. Я буду у операторов.

Федченко прислушался.

— Подождем немного, — сказал он водителю. — Интересно, что там у них.

А на стартовой площадке дело все не ладилось, хотя солдаты старались как-то помочь лейтенанту Озерину, который сейчас заменял Федченко. Однако неисправность обнаружить не удалось.

И тут Павел не выдержал. Выбежав из своего укрытия на стартовую позицию, поднялся на площадку, где вместе с Озериным работали и солдаты. Увидев Федченко, они в недоумении уставились на него. Озерин, улыбаясь, протянул ему схему и фонарь. Ознакомившись со схемой, Федченко заглянул в приборный отсек и понял, что неисправность пустяковая: