Николай Островский - Том 2. Рожденные бурей

Бежать больше не могла. В сердце кололо. Она сбросила боты и, оставив их на снегу, пошла в одних высоких ботинках.

Наконец она услыхала лай собак, а когда подошла к околице, была остановлена криком на польском языке:

— Стой! Кто идет?

Из-за плетня выскочили два вооруженных человека. Это были легионеры из эскадрона Зарембы.

— Пусть вельможная пани не волнуется. Мой сержант довезет вас до города. Тут ведь близко. Дорога безопасная, мы только что оттуда. Ну, трогай, — махнул рукой Заремба сержанту.

Тот подобрал вожжи. Лошади тронулись. Стефания с беспокойством оглянулась. Эскадрон Зарембы на рысях выходил из деревни к лесу. Светало.

Первым проснулся «Рупь двадцать», спавший в коридоре. Ему стало холодно. Дверь, открытая Стефанией, остудила коридор. Его испуганный крик:

«Хлопцы, спасайся — ляхи!» — разбудил всех. Больше «Рупь двадцать» не сказал ничего — Заремба выстрелил ему в голову.

Раймонд кинулся к оружию.

В коридор вломились легионеры. Птаха, как кошка, вскочил на ноги. Одним крыжком он достиг угла комнаты, где стоял его карабин. Соскочивший со стола Леон спросонок ничего не понимал.

В первое мгновение ничего не поняли и девушки. Андрий бросился к двери.

Открыв ее, он отпрянул па-зад, снова захлопнув дверь. В коридоре грянуло несколько выстрелов. Щепы летели от простреленной в нескольких местах двери.

Слепая удача спасла Андрия от смерти.

Леон, наконец, понял, что произошло. Одним движением он перевернул стол и припер им дверь, а сам бросился к винтовке. Андрий стрелял через дверь из угла комнаты.

— Назад! — гремел в коридоре Заремба. — Прекратить стрельбу! Здесь графиня, пся ваша мать! Назад!

Коридор опустел.

— Мы их и так возьмем. Там трое мальчишек, а в перестрелке можно убить графиню, — объяснил поручик свое отступление солдатам.

— Если бы не этот лайдак, — яростно ткнул он тело «Рупь двадцать», — мы бы их спящих накрыли.

— Что случилось, пане поручик? Почему вы отступили? — подъехал Владислав к Зарембе, видя, что солдаты отходят в глубь леса.

— Их нужно выманить без боя. Успели проснуться, — зло ответил младшему Могельницкому Заремба.

— Но вы были уже в доме! — вскипел Владислав.

Оскорбленный этим восклицанием, Заремба не вытерпел:

— Я-то был в доме, подпоручик, но вас там, кажется, не было. Прошу вас заниматься своим взводом и не делать старшим по чину оскорбительных замечаний. Я знаю, что я делаю.

Владек в бешенстве повернул коня и отъехал.

— Закрывай окна скамьями! — командовал Раймонд.

В горнице забаррикадировались.

Раймонд вбежал в комнату, где помещались пленницы. Он увидел лишь бледную Людвигу и растерянную Франциску.

— Ради бога, что случилось? Где Стефания? — бросилась к нему перепуганная Людвига.

Раймонд быстро окинул комнату.

— Как где? Она должна быть здесь! — крикнул он.

— Вот оно что? Сбежала, гадюка! Проспали мы с тобой, Раймонд, и честь и славу! — с тоской сказал сзади него Птаха.

— Что ж вы будете делать? — Людвига схватила его за руку.

Птаха вырвал руку.

— Будем отбиваться до последнего… Ложитесь на пол, я с этого окна стрелять буду! — крикнул он. — Все равно живыми не сдадимся! Пропадать — так недаром!

Он с яростью двинул тяжелый диван к окну.

— А почему вы остались? — спросил Раймонд Людвигу.

— Я ничего не знала о ее побеге… — чуть слышно ответила она.

— Пане поручик, тут двоих поймали в конюшне, — доложил Зарембе капрал и указал пальцем на партизан.

Заремба выразительно махнул рукой.

В домике услыхали короткий залп. Леон и Птаха стояли у окна, за своим прикрытием, готовые выстрелить в любое мгновенье в каждого, кто попадет на мушку.

— Эй, там, в доме, не стрелять! Пан поручик хочет с вами говорить! крикнул чей-то зычный голос со двора.

В доме молчали…

— Слушайте, вы, которые там засели! Я, поручик Заремба, послан сюда полковником Могельницким… Слышите? — кричал со двора Заремба.

— Слышим, что ж из этого? — закричал в ответ Пшеничек.

— Предлагаю вам сдаться.

В домике молчали. Женщины сидели, как им приказали, на полу. Раймонд, вытянув вперед руку с маузером, следил за дверью.

— Повторяю. Я предлагаю вам сдаться. В случае, если захваченная вами графиня Могельницкая жива и невредима, — обещаю сохранить вам жизнь. Если не сдадитесь, то перестреляю всех до одного! Даю пять минут на размышление.

В домике молчали. Раймонд, Птаха и Пшеничек переглянулись. Людвига по их взгляду поняла, что они не сдадутся. На дворе ждали. Смерть ходила где-то близко вокруг дома, пытаясь найти щель, чтобы войти сюда…

— Эй, там, в доме, сдаетесь?

— Пошел к черту, гад! Будем биться до последнего! Да здравствует коммуна! — крикнул Андрий.

Статьи

От автора

Моя работа над повестью «Как закалялась сталь»

За чистоту языка

Комитету и комсомольцам аммиачного завода в г. Березниках

[О романе «Рожденные бурей»]

В редакцию «Литературной газеты»

Редакции «Комсомольской правды»

Молодым читателям комсомольской страницы

Мой день 27 сентября 1935 года

Счастье жить

Счастье писателя

Творческому коллективу Одесской комсомольской кинофабрики

Самый счастливый год

Мы накануне X съезда ВЛКСМ

Шепетовской окружной конференции Ленинского Коммунистического союза молодежи Украины Тезисы к выступлению на X съезде ВЛКСМ

О своем новом романе

Речи

[Мой творческий отчет]

Да здравствует партия, воспитавшая нас!

Каким должен быть писатель нашей страны

Да здравствует жизнь!

Выступление на краевой конференции писателей Азово-Черноморья

Мужество рождается в борьбе

[Замечания о пьесе по роману «Как закалялась сталь»]

[Речь на заседании Президиума правления Союза советских писателей]

ПРИЛОЖЕНИЕ

«Рожденные бурей». Роман. Книга вторая, глава первая

Беседа с корреспондентом «Правды»

[Никогда не успокоюсь на достигнутом]

[Мысли большевика]

Примечания

Когда я принялся писать мою книгу, я думал написать ее в форме воспоминаний, записей целого ряда фактов. Но встреча с товарищем Костровым, в бытность его редактором «Молодой гвардии», который предложил написать в форме повести или романа историю рабочих, подростков и юношей, их детство, труд и затем участие в борьбе своего класса, изменила это намерение.

Я попытался облечь в литературную форму действительные факты, зарисовал целую группу товарищей, частью работающих и сейчас, частью погибших.

Главных действующих лиц я знал лично и, показывая их, желал сделать это правдиво, указав все их недостатки и положительные стороны.

События происходят в маленьком украинском городке Шепетовке (сейчас пограничный район на Волыни). Название городка в книге написано наоборот. Моим желанием было показать детство и юность детей рабочих, ранний тяжелый труд и рассказать, как они вовлекались в классовую борьбу. Я писал исключительно о фактах — это меня связывало. Иногда я попадал в плен к фактам. Написать иначе — значит фантазировать, перестать рассказывать то, что было.