Николай Асанов - Электрический остров

Эта мысль тут же и исчезла. Нападение уже про­изошло, и важно было отбить его. Андрей подошел к столу и развернул чертежи. Поискав глазами, чем бы прижать сворачивающийся в трубку ватман, он поставил на один край листа чернильницу, на дру­гие — пресс-папье, стаканчик для карандашей. Но за­тем, мельком взглянув на Улыбышева, вдруг понял, что этого делать не следовало. Улыбышев принадле­жал к тем людям, которые не выносят нарушения симметрии на своем столе. Пусть горит весь мир, но перо надо обязательно воткнуть в стаканчик со щети­ной! Однако было уже поздно отступать, не перестав­лять же все обратно. И Орленов с некоторым принуж­дением сказал:

— Вы знаете, Борис Михайлович, на вашу ма­шину готовится покушение!

— Вот как! — улыбнулся Борис Михайлович.— Собираются украсть авторство? Или передать чер­тежи некой иностранной державе?

— Нет, без шуток, Борис Михайлович. Это внут­ренняя вылазка, но, как бы вам сказать…

— А вы не говорите своими словами, вы просто передайте то, что сказал Пустошка! — вдруг зло про­изнес Улыбышев. — Только стоило ли ради этого при­ходить среди ночи?

— Так вы с ним говорили? — разочарованно протянул Орленов и невольно потянулся за портси­гаром.

— Как же, как же! — подтвердил Улыбышев. Те­перь он смотрел на позднего гостя с нескрываемой насмешкой. Так смотрят взрослые на ребенка, вмешавшегося в их дела.

Орленову стало неприятно. Ты бросаешься в воду, чтобы спасти тонущего, а оказывается, что это чемпион по нырянию! Да еще и тебя вытаскивает за волосы из воды, к которой ты не очень привычен!

— Но ведь со своей, как бы это выразиться, про­изводственной, что ли, точки зрения Пустошка кое в чем прав, — сказал Орленов. — Если он станет настаи­вать, то…

— Видите ли, Андрей Игнатьевич, — спокойно воз­разил Улыбышев, — его точка зрения меня мало интересует. Заказ заводом принят, так пусть они по­трудятся выполнить его.

По мере того как росло недоумение Орленова, Улыбышев становился все мягче и любезней.

— Но, может быть, лучше было бы пойти на неко­торые уступки? — осторожно спросил Орленов.— Я рассмотрел чертежи с этой точки зрения и должен предупредить вас, что если Пустошка полезет в драку, так у него довольно много аргументов. Если же вы прислушаетесь сейчас и кое-что исправите, то…

— А кто позволит ему начинать драку? — пожал плечами Улыбышев. — Наш трактор давно перестал быть детищем только филиала. В его судьбе заинте­ресована вся область, я бы сказал даже — страна! Кончится тем, что Пустошку прижмут к ногтю, и он пикнуть не посмеет! — он равнодушно отвернулся от гостя и разложенного на столе чертежа.

Орленов растерянно поставил составные части письменного прибора на место, и чертеж немедленно свернулся в трубку. Теперь он был не нужен. Вот только если бы эта трубка превратилась в микроскоп, под которым можно было бы рассмотреть тайные мысли Улыбышева. Но директор и не хотел скрывать своих побуждений.

— Я ведь говорил вам, Андрей Игнатьевич, что осенью мы проводим первый опыт массовой электро­пахоты. Опыт приурочен к празднику, который отме­чает наша область. Опаздывать мы не имеем права. Вы меня понимаете?

Улыбышев говорил с такими интонациями, словно перед ним стоял непонятливый ученик, которого он обязался «натаскать» к экзаменам.

— Но машина еще не доведена до промышленного образца! — все более удивляясь, воскликнул Орле­нов. — Ведь возможны еще конструктивные измене­ния! Если прислушаться к словам Пустошки…

— О возможности конструктивных изменений больше знаю я, автор, а не вы, мой хотя и милый, но чрезвычайно нелюбезный помощник, и не какой-то там Пустошка, которому не терпится влезть в со­авторы машины. — Сказав это, директор потянулся и, взглянув на огромные стоячие часы, добавил: —

Батюшки! Уже второй час!

— Нет! Я все же против такой поспешности,— растерянно сказал Орленов, даже не замечая, как не­уместно звучит это несогласие после слов Улыбышева о его роли в создании трактора и сближения его с Пустошкой, которое Борис Михайлович созна­тельно или бессознательно только что сделал…

— А вас никто и не просит голосовать! — чрезвы­чайно вежливо поправил его Улыбышев. — Мы не на собрании, Кроме того, свою конструкцию на обсужде­ние я вообще не ставлю…

Неожиданный отпор до такой степени поразил Ор­ленова, что он не нашел что возразить. Ему всегда казалось, что наука — дело коллективное, что в ней каждое возражение товарища должно взвешиваться. В конце концов и Пустошка имел право на сомнения, ведь он же строит эту машину! Может быть, он не должен был выражать их в слишком резком тоне, но кто знает, как он говорил с самим Улыбышевым? Так или иначе, Улыбышев начисто отвергал всякое вмешательство и все возражения. Андрей медленно крутил в руках чертеж, понимая, что никакая его по­мощь, с которой он стремился сюда, директору не нужна. Чудак — он боялся напугать Бориса Михай­ловича, а испугали его самого!

— Как понравился доклад Нине Сергеевне? — по-прежнему любезно осведомился Улыбышев. — Я, к со­жалению, не успел спросить ее, пришлось поехать к Далматову, — значительно пояснил он. — Я провожу вас! — торопливо добавил он, видя, что Орленов все еще стоит в замешательстве.

Надо было уходить. Орленов сунул под мышку трубку ватмана и медленно пошел к двери. Что там ни говори, а его просто выгоняли. Улыбышев шел следом, все такой же благодушный и неуязвимый. Уже открывая дверь, Орленов вдруг подумал, что не имеет права уходить, не сделав еще одной попытки образумить директора. Он повернулся к Улыбышеву и мрачно, сказал:

— Как хотите, Борис Михайлович, а Пустошку надо выслушать. Может быть, кое-что из его замеча­ний еще можно учесть. Я понимаю, вам сейчас некогда, и, если вы позволите, могу взять разговор с ним на себя, так же как и подготовку нужных ва­риантов. Пусть даже выпуск машин немного задер­жится, но вам и самому будет приятнее, если в элек­тротракторе не окажется конструктивных недоделок.

— А если я не разрешу?

— Тогда… — Орленов удивленно взглянул на шефа и сухо закончил: — Тогда я сам обращусь к Пустошке, уже от своего имени.

— Да ну?— удивился Улыбышев. Однако за ма­ской полного спокойствия на его лице Орленов угадал волнение. — А как же быть с тем, что обком настаи­вает на сжатых сроках?

— Ну, если Пустошка дойдет до обкома и дока­жет, что машина еще не готова, вас поддерживать не станут. Это похоже на обман!

— Вы в этом уверены? — спросил Улыбышев. — Ай-яй-яй, а мне-то казалось, что наш трактор выдаю­щееся изобретение! Вот ведь как ошибочно бывает авторское мнение!

Внезапно тон директора изменился, и он грубо спросил:

— А вы не находите, что при таком отношении к делу вам будет трудно работать со мной?