Николай Асанов - Электрический остров

— Нина, посмотри в буфете, кажется, там оста­лась бутылка вина. Очень хочется выпить.

— Высокая идея! — обрадовался Орич. — Иногда ты бываешь вполне оригинален… — и обеими руками схватил бутылку, которую Нина поставила на стол. Но ни его шутовство, ни вино не приносили облегче­ния. В механизме, который объединял до сих пор этих людей, что-то сломалось.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

1

В лаборатории Орленова наконец поставили теле­фон. А через полчаса позвонила Велигина и спросила, не зайдет ли Андрей за нею в два часа, чтобы идти вместе на заседание Ученого совета.

— Когда, когда?

Услышав изумление в голосе Андрея, Вера про­ворчала:

— Кажется, я открыла тебе секрет полишинеля? Орленов молча подул в трубку. Вот уж правильно говорят: если телефон поставлен, так он должен ко­гда-нибудь зазвонить! И зазвонил!

— Что же ты молчишь! Или тебе прислали заранее извещение на веленевой бумаге с гербовой печатью? Мне, например, позвонили совсем недавно, так что к выступлению подготовиться я все равно не успею.

— Какой вопрос на повестке дня? —спросил Орле­нов.

— Сообщение Подшивалова о работах лаборато­рии частных проблем.

Положив трубку, он некоторое время еще постоял возле телефона, словно ждал, не зазвонит ли тот снова. Ведь должны же пригласить и его? Или Улыбышев окончательно вычеркнул Орленова из списка сотрудников? Пожалуй, что и так. Недаром время вы­брано такое, когда неприглашённые и не догадаются заглянуть в зал заседаний. А потом можно легко оправдаться: «Я сказал, чтобы были приглашены все сотрудники. Эта секретарша вечно путает!», и Орленову придется сделать понимающее выражение лица, а Улыбышев любезно осклабится. Только и всего. И разговора о тракторе не будет даже в разном…

Орленов выключил ток и вышел из лаборатории. Все равно до начала заседания осталось не больше часа, а он обязан прийти туда. Да и много ли нара­ботаешь в том настроении, какое овладело им после звонка Веры! Уж она-то, наверно, поняла, почему Орленова забыли пригласить на заседание Ученого совета!

Орленов пошел в партбюро, где, как и надеялся, увидел и Горностаева и Подшивалова. Иван Спиридонович имел торжественный, сугубо официальный вид. Даже лысина его блестела по-особенному, будто он специально ее начистил. Увидав Орленова, он на­смешливо воскликнул:

— Приготовились к бою? Я слышал, вы уже под­ложили мину замедленного действия под наш филиал? Когда же она сработает?

Горностаев поморщился, но ничего не сказал. Зато Подшивалов, задав свои саркастические вопросы, так и расплылся в улыбке, судя по которой можно было предположить, что он знает кое-что и о контрминах, подводимых Улыбышевым.

— А меня лишили права голоса до того, как вы­слушали,— пожал плечами Орленов…

Горностаев искоса взглянул на него и позвонил в приемную Улыбышева. Секретарша так долго объ­ясняла, почему не позвонили Орленову, что даже Подшивалову стало неловко. Он более миролюбиво спросил:

— А что, собственно, вам наговорил этот завод­ской клетчатый попугай?

Андрей усмехнулся. Выходит, Пустошка стал ле­гендарной личностью в филиале. О нем знали все. Ко­нечно, он и в самом деле был очень нелеп. Однако его побаивались.

— Я обратил внимание не столько на внешность Пустошки, сколько на его мысли, — сдержанно сказал Андрей.— Ведь у нас есть опытные механики, умные конструкторы, почему бы еще раз не обсудить кон­струкцию трактора?

— Правильно, — опять начиная сердиться, сказал Подшивалов. — Обсудить и начать конструировать за­ново. Привлечь в качестве соавтора этого инженера. А то, что трактор создал ученый, не важно, и что па­хоту в настоящем году не удастся провести, тоже не важно…

— Подожди, Иван Спиридонович, — отмахнулся от него Горностаев. — Всем известно, что ты дальше фи­лиала ничего не видишь! — он пристально взглянул на Орленова, словно собирался проникнуть в самую глубь его мыслей. — А нельзя ли, Андрей Игнатьевич, перенести обсуждение вопроса в недалекое будущее, когда трактор пройдет полевые испытания?

— Да ведь речь идет о качестве нашей машины! Нельзя выдавать брак! — не выдержал и вспылил Ор­ленов.

— Ну, об этом, я думаю, надо сначала поговорить на партбюро. И Улыбышев настаивает на таком раз­говоре. Он считает, что ваши неожиданные нападки на трактор приведут лишь к тому, что задержат испытания и сорвут весь план работ филиала. И он против того, чтобы ставить этот вопрос на Ученом совете. Не следует вносить смятение в умы. На совете присутствует и молодежь, могут разгореться страсти…

Значит, страсти тут тоже существуют? А Орленову казалось, что сотрудники так подавлены авторитетом Улыбышева, что от всех их мыслей осталось разве что слабенькое мерцание. Он сразу вспомнил Маркова. Как же он не навестил молодого испытателя? Инте­ресно послушать и его мнение.

— А где Марков? — спросил он.

— Где же ему быть? — брюзгливо ответил Подшивалов. — Он не покидает лабораторию без разрешения.

Откровенная враждебность старика была бы смеш­ной, если бы за нею не чувствовалась направляющая рука. Как видно, Орленова уже окружили подозрени­ем и недоверием.

— А навестить-то его можно? — невинно улы­баясь, спросил он.

— Боюсь, что Марков не захочет разговаривать с вами! — отрезал Подшивалов.

«Ну, это мы еще посмотрим! — подумал Орле­нов.— Тебя-то там нет, а Марков, кажется, только тебя и боится!» — и вышел из комнаты. Если и Марков будет против него, значит ничего не сделать. Один в поле не воин! И, подумав так, обругал себя трусом. А почему, собственно, не воин?

В коридоре он встретил Шурочку Муратову. На во­прос, где найти Григория Алексеевича, Шурочка, взглянув на Орленова так, словно увидела демона-искусителя, ответила вопросом:

— А зачем он вам?

— Допустим, что я хочу пригласить его на чашку чая?

— Ни чай пить с вами, ни защищать вас он не будет! — отрезала Шурочка.

Орленов засмеялся, но девушка, гордо вскинув го­лову, пробежала мимо. И он не решился остано­вить ее.

Итак — итог. Ему уготована участь не нападающего, а защищающегося. Поскольку известно, что устами младенцев глаголет истина, значит нападение на него предрешено. Интересно, в чем же его обвинят?

К своему облегчению, Андрей увидел Маркова в дверях следующей комнаты, приоткрытых ровно на­столько, чтобы Орленов мог заметить его длинный нос и испуганные глаза. Марков, очевидно, слышал раз­говор Орленова с Шурочкой. Андрею уже не хотелось говорить с ним, — так боязливо оглядывался Марков по сторонам, но тот, убедившись, что за ними никто не следит, схватил Орленова за рукав и потащил на улицу. Там он несколько оживился и даже пошутил:

— Чем вы заслужили эту всеобщую немилость? Все наши женщины словно сговорились поносить вас. Шурочка взяла с меня слово, что я не буду встре­чаться с вами.