Лев Экономов - Готовность номер один

Командир эскадрильи Уваров вопросительно посмотрел на механика, обслуживавшего спарку:

— Топливом не забыли заправить?

— Как можно, товарищ майор, — лицо старшины сверхсрочной службы напряглось и застыло.

— А что же тогда? — Уваров порядком разволновался, хотя и скрывал это. Для окружающих командир оставался таким же сверхспокойным, как его называли за глаза.

Находясь на земле, майор представил, как стали падать обороты двигателя, как стремительно пошла влево белая стрелка счетчика оборотов, как Стахов, вероятно еще не веря в случившееся, впился глазами в показатель температуры газов. Температура катастрофически падала. И давление топлива уменьшалось. В следующую секунду взгляд летчика должен был невольно остановиться на высотомере.

А между тем шум двигателя за спиной летчика к тому времени совсем прекратился. И вряд ли раньше Стахову приходилось чувствовать тишину в воздухе. Ее даже представить было трудно.

Самолет, как предполагал Уваров, теперь шел плавнее, чем обычно, он словно плыл по тихой невидимой реке. Стрелки на приборах температуры газов и давления стояли на нуле. Немногим приходилось видеть такое чудо в стратосфере.

Уваров размеренно ходил по рулежной дорожке, помахивая трубкой. «Стахову вряд ли до того, чтобы удивляться и восторгаться тишиной, — думал майор. — Хорошо, что не было тряски и приборы вели себя нормально (об этом летчик уже сообщил). Значит, с двигателем ничего серьезного не произошло».

Это вселило некоторую надежду во всех, кто находился на аэродроме. И летчики, столпившись неподалеку от СКП, даже позволили себе высказать предположение по поводу случившегося. Одни говорили, будто двигатель прекратил работу потому, что летчик резко послал вперед сектор газа, другие связывали это с тем, что в топливе оказалась вода.

Страшно переживавший за друга Мешков тоже попробовал вообразить себя на месте Стахова. Еще совсем недавно он не умел это делать, а вернее, не представлял, что это надо делать. Но вот как-то командир эскадрильи сказал ему:

— Хорошо летает тот, кто может чувствовать себя в полете, будучи на земле. Нужно научиться постоянно думать о действиях своих товарищей, которые выполняют упражнения. Нужно, чтобы сердцем летчик был всегда с теми, кого нет сейчас на аэродроме. Такая незримая духовная связь помогает и тому, кто в воздухе.

Мешков представил, как Стахов, действуя по инструкции, закрыл стоп-кран, чтобы керосин не поступал в камеру сгорания, как выключил приборы, чтобы они не забирали энергию от аккумулятора — энергия была нужна при запуске, как перевел самолет в пикирование, чтобы снизиться на высоту надежного запуска. Парабола невесомости!..

И тут в голове Мешкова мелькнула мысль. А что если?.. Нет, этого не может быть! А почему не может? Мешков тотчас же вспомнил последние занятия летчика на тренажере.

…Это было два дня тому назад.

— Надо больше доверять нашему брату, — сказал Стахов командиру эскадрильи. — Мы должны работать так, словно сейчас война и нам некогда заниматься прикидками. Надо отбросить все условности.

Уваров в общем-то был согласен с этим и невольно усмехнулся про себя. «Давно ли Стахов говорил нечто противоположное. Видно, беседы с ним не прошли впустую».

— Ну что же, товарищ адъютант, действуйте, — сказал майор.

Стахов тут же определил номера упражнений, которые нужно было выполнить каждому летчику во время очередных полетов. В основном это были обычные перехваты в сложных метеоусловиях. Погода как раз благоприятствовала этому. Уваров не стал противоречить, только заметил, что летчикам не помешало бы сначала отработать все действия на земле.

— Но ведь они уже летали в сложных, — попробовал возразить Стахов.

— И хорошо, — сказал Уваров. — А потренироваться, конечно, не вредно. Сами знаете: современные самолеты до предела насыщены оборудованием, огромные скорости полета и огромные высоты требуют быстрого реагирования на все, что происходит в воздухе, особенно во время полета на перехват цели. От ошибок здесь, конечно, никто не гарантирован так уж давайте лучше делать их на земле, чтобы потом не повторять в воздухе. Да и время на подготовку к полету у техников занимать не стоит, а также эксплуатировать самолеты и жечь горючку.

Уваров собрал летчиков и повел в класс, где был установлен тренажер. Первым в кабину, оборудованную для слепых полетов, забрался Стахов, а майор, как и положено командиру эскадрильи, занял место за столом инструктора, откуда ведется контроль за действиями обучаемого и даются летчику дополнительные задачи в процессе имитации полета.

Сначала Уваров предложил Стахову решить несколько пилотажно-навигационных задач, которые летчикам встречаются во время сложных перехватов цели на большой высоте. Закрытый непроницаемой шторкой, летчик ничего не видел, кроме приборов. По ним он и вел «самолет» нужным курсом. Маршрут имитируемого полета автоматически записывался специальными механизмами на карте, которая была перед глазами инструктора.

«Полет» подходил к концу, когда командир предложил Стахову (они переговаривались по радио) дополнительную задачу, сообщив, что на самолете отказал двигатель. Стахов тотчас же принялся выполнять необходимые в таких случаях действия. В курсе боевой подготовки нет упражнений, связанных с намеренным выключением двигателя. Однако такие моменты (их летчики называют «особыми случаями полета») могут возникнуть в воздухе. Пилотам нужно знать, как быстро выйти из трудного положения: или запустить двигатель, или, если высота этого не позволяет (запуск связан с дальнейшей потерей высоты), немедленно приземлиться, или катапультироваться с парашютом, если поблизости нет нужной площадки для посадки. У Стахова была вполне подходящая «высота», чтобы что-то предпринять.

О своих действиях он, как и положено, докладывал командиру эскадрильи, хотя тот и сам внимательно следил за его полетом по дублирующим приборам. Вот летчик уже развернул «самолет» в сторону аэродрома и перевел в пикирование, чтобы скорее, пока еще двигатель не остыл, снизиться до высоты, где воздух плотнее, насыщеннее кислородом, без которого невозможно воспламенить топливо в камере сгорания.

— Вы ничего не чувствуете? — между тем спросил Уваров у сидевшего в кабине тренажера старшего лейтенанта и заговорщицки посмотрел на стоявших рядом летчиков.

— А что такое?

— Подумайте. Ответа не последовало.

— Сейчас в силу физических законов вы должны были бы потерять свой вес по крайней мере на девяносто процентов, — сказал Уваров и напомнил летчику об уравновешивании в таком полете центробежных и центростремительных сил.