Лев Экономов - Готовность номер один

— На какой адрес тебе писать?

— На домашний, конечно.

— Думаешь, это удобно?

— Родители знают. Я писал о тебе не один раз.

— Что ж ты писал? — Лера вопросительно смотрит мне в лицо, нервно усмехается.

— Что ты замечательная девушка, что мы дружим. И так далее, в том же духе. Мама даже посылала приветы.

— Почему же не передавал?

— Думал, будешь ругать.

— Конечно, буду.

Гуляем с Лерой до отбоя.

Не спится. Встаю чуть свет. В казарме царит полумрак. Не люблю смотреть на спящих, их лица безвольны и ничего не выражают; Быстро надеваю на себя отглаженное с вечера парадное обмундирование, сапоги и иду в коридор.

Дневальный сегодня Бордюжа. Сидит за столом, облокотившись на питьевой бачок, и читает книгу. Увидев меня, встает, потягивается. Хрустят суставы.

— Вы что, отпускники, с ума, что ли, все посходили?

— Уже еще кто-то колобродит? — спрашиваю я.

— Не народ, а лунатики, — улыбается Сан Саныч.

— Где они?

— Вышли на улицу.

Мне тоже хочется пройтись по улице. За полтора года в гарнизоне многое изменилось: возле пруда выросли трехэтажные дома для офицеров и семей военнослужащих, разбит парк с фруктовыми деревьями — так называемая зона отдыха.

Из-за горизонта появляется солнечная корона. И все окрашивается в желтые тона. Только на восходе, когда земля еще не полностью освободилась от ночи и утренние сумерки таятся за деревьями и кустами, у солнца бывают такие золотисто-желтые лучи. Вот они упали на руки, и мне кажется, что их окрасили удивительно прозрачной светящейся краской. Но так продолжается с минуту, не больше.

Солнце сегодня необыкновенно теплое, приветливое.

Прохожу мимо учебного корпуса и слышу голоса из класса. Приближаюсь к окну. Уже вторые сутки специалисты, не смыкая глаз, устанавливают здесь новый тренажер летчика, соответствующий тому типу самолета, который в скором времени будут осваивать в нашем полку. Да, техника не стоит на месте. И судя по тренажеру, — это целая фабрика, нафаршированная сложнейшим электронным оборудованием и счетно-решающими устройствами — ведь новый самолет будет еще лучше. Говорят, на нем все — от взлета до посадки — будут выполнять «умные» автоматы.

Среди монтажников и мой закадычный друг младший сержант Скороход.

— Не спится, Витек? — спрашивает он, вытирая ветошью руки.

— Не спится.

— Элементарно.

— Как новый тренажер, Сема?

— Чудо. Здесь даже система наведения смонтирована. Летчик, не выходя из класса, может заниматься наведением и стрельбой. Больше того, на тренажере будут создаваться перегрузки, когда это соответствует условиям полета.

Сейчас, между прочим, в авиации вообще стоит задача создать тренажер, который бы полностью имитировал полет, то есть электронную обучающую машину. И тогда летчики смогут летать и выполнять ту или иную боевую задачу, не отрываясь от земли. А длительность их обучения сократится в несколько раз.

— На утреннем построении будешь? — спрашиваю у Семена.

— Обязательно.

— Значит, увидимся.

Я иду в казарму, беру у Бордюжи ключи от каптерки, где стоят новенькие чемоданы отъезжающих. Купили их вчера на собственные деньги. И еще подарки родным купили.

Звонко щелкают никелированные запорчики. Откидывается крышка, и все содержимое чемодана на глазах. В одном углу нехитрые солдатские вещички, а в другом — подарки маме и папе. Тетя Нюша уже не живет с моими родителями. Уехала с сыном, вернувшимся из армии, в Сибирь, на строительство Енисейской электростанции. Маме я купил большой пуховый платок — она всегда мерзнет дома, а папе — спиннинг.

Перебираю собранные вещи, стараясь вспомнить, не забыл ли чего положить. На глаза попадается связка с письмами из дому. Эти письма, как и мои собственные, что хранятся в маминой шкатулке, помогли мне страничку за страничкой восстановить в памяти минувшее… Здесь же военный билет. Листаю его. Мелькают даты принятия военной присяги, получения карабина и противогаза, зачисления в войсковой приемник части, даты окончания школы младших специалистов, присвоения звания ефрейтора и награждения нагрудными знаками и ценными подарками.

На память приходят разные факты, связанные с этими событиями в нашей армейской жизни. Что там ни говори, а мы здорово привыкли ко всему, что окружает нас.

Раздается команда дневального — «Подъем!»

Сколько раз она поднимала нас с жестких солдатских постелей! И сколько раз еще поднимет впредь!

Иду в ленинскую комнату, где когда-то принимали присягу. На стендах отражена жизнь полка. На доске отличников красуются наши фотокарточки.

На утреннем построении у штаба командиры эскадрильи дают обычные указания подчиненным. И мне кажется, что сейчас я тоже вместе со всеми пойду на аэродром готовить самолет к вылету.

Из штаба выходят командир полка Турбай, его заместитель по политической части майор Жеребов.

Полковник Турбай здоровается со строем.

— Товарищи, — говорит он, — сегодня мы провожаем в отпуск боевых друзей…

Выступает с напутственными словами и Жеребов. Он вручает нам похвальные грамоты.

К штабу подъезжает автобус — это за нами. Строй распускают. Товарищи окружают нас тесным кольцом, жмут руки, желают отлично провести время.

— Поторапливайтесь, — просит шофер. — Иначе опоздаем к поезду.

Ищу Леру. Она стоит чуть в стороне. Наконец мне удается высвободиться из круга. Направляюсь к ней. Она делает шаг навстречу:

— Витя! Напиши с дороги!

Мы держимся за руки. Шофер заводит мотор. Вскакиваю на площадку, и автобус трогается. Солдат открывает ворота контрольно-пропускного пункта.

Автобус уже вовсю несется по шоссе. Военный городок тонет в желтой листве деревьев. Видны только крыши домов и круглая водонапорная башня.

Еще поворот. Показалась обрамленная белыми ограничителями взлетно-посадочная полоса. Они стоят, как бакены на реке, а сбоку полосы прилепились тонкие и блестящие, словно гоночные байдарки, самолеты-ракетоносцы. Но вот и они скрываются, окутанные белым маревом нового дня.

И я знаю: для тех, кто остался сейчас на аэродроме, этот день будет таким же напряженным, как и день минувший. Стерегущие небо всегда начеку.

1966–1967 гг.

г. Москва

Рычаг управления двигателем.