Всеволод Вишневский - Матросы: Рассказы и очерки

Все это сложное и замечательное соединение блестящих стратегических, оперативных и тактических действий, поддержка трудового населения, общий порыв — все это обрушивало на противника беды и несчастья. Наша численность казалась противнику большей, чем она была на самом деле, мы казались вездесущими. А мы шли и били противника, в несколько раз более сильного. Конных дивизий у противника было намного больше, бронепоездов — в три–четыре раза больше.

Военная история не знает таких примеров, с какими столкнулись мы в боях на рубежах Донбасса. 18 декабря мы подошли к Северному Донцу. Командование намечало выход к Азовью и захват Ростова. Необходимо было перейти Северный Донец и разгромить две группы противника: конные корпуса генерала Мамонтова, генерала Улагая, генерала Шкуро, пехотные дивизии противника и его бронепоезда.

В 8 часов утра 19 декабря мы перешли в наступление. Всю ночь мы работали вместе с местными шахтерами и рабочими химзавода у железнодорожного моста через Донец. Мы ремонтировали его под огнем, чтобы утром пропустить через него бронепоезда и с конями на поводу 4–ю и 6–ю кавдивизии.

Новый глубокий обходной маневр — и стиснутый, потрясенный противник бежит. Бегут офицерские дивизии, у которых в августе и сентябре генерал Май–Маевский спрашивал: «Сколько осталось переходов до Москвы?» И офицеры каждое утро отвечали, что меньше и меньше, ибо действительно им до Москвы оставалось не так много. Сейчас они бежали перед нами: Марковская дивизия, Дроздовская дивизия, Сводноуланская дивизия, Терская дивизия, Алексеевский полк, пластунские полки. И в одном из боев я столкнулся, ведя своих разведчиков, с явлением небывалым: на наших глазах за Донцом стала развертываться конная группа. Мы кинулись на нее в пешем строю, стреляя на ходу. Белые кавалеристы могли принять удар, могли залечь, могли взять нас в шашки, могли, наконец, ускакать от нас или сдаться — вот мыслимые в военной практике варианты. Произошло совсем другое. Белые кавалеристы, природные казаки, стали слезать с коней и разбегаться пешим порядком. Ужас и паника распространялись в белых рядах. Вся наша разведка вернулась к бронепоезду верхами. Матросы дергали поводья и по–флотски покрикивали: «Полный ход! Малый ход! Право руля! Лево руля!» Пленные кони мотали головами, ворочались и меняли аллюры.

25 декабря Первая Конная армия ворвалась в Донбасс. Вдоль всей железной дороги — движущиеся массы рабочих. Из ворот выскакивают на неоседланных конях какие–то парни и, взбрасывая локти, летят догонять конницу. Это новые добровольцы к Буденному. Бронепоезда идут параллельно движущейся лавине, где минутами сотни и эскадроны смешиваются с рабочим людом. К нам на бронепоезд, на ходу, обрываясь, рискуя попасть под колеса, бегут женщины и суют смерзшиеся помидоры.

Южный фронт движется неудержимо. Передают, что уже взяты Полтава, Харьков, а на левом фланге — Миллерово. Южный фронт движется, увлекаемый вперед Первой Конной, стремительно, как болид. И имя Первой Конной, впервые появившееся 19 ноября 1919 года в приказе по Южному фронту, становится известным всей стране, всей Европе, миру.

Гений пролетариата, создавший эту армию, одолел кризис осени 1919 года, отбросил истерических лже–полководцев, выдвинул умных, чистых и сильных людей, организовал их в невиданные боевые соединения, бросил в вернейшем направлении на врага, за которым стоял весь вооруженный капиталистический мир, растрепал, уничтожил весь фронт и вышел на озаренные солнцем весенние территории — к южным морям, на новые исторические пути.

24 февраля 1935 г.

Тысячелетия тому назад Балтийское море было заливом Северного Ледовитого океана. Волны его и гигантские ледяные поля покрывали тогда твердую землю Восточной Европы. Киты, взбрасывая белые фонтаны воды, ныряли в студеной воде. Прибои бились о скалы Скандинавии, а к югу и востоку лежали отмели.

Прошли тысячелетия. Берега Ботнического залива поднимались на 4—5 футов в столетие и берега Финского залива на 2 фута. Медленный неотвратимый подъем почвы и создал сложную конфигурацию современного Балтийского моря.

Первыми историческими людьми в этих краях были русские и финские племена (они образовали впоследствии народы: финский, карельский и эстонский).

Россия становилась на Балтийском море твердо, упорно, с железной настойчивостью. Опорные пункты русского народа возникали один за одним. В своем могучем движении народ побеждал природу: болота, леса, туманы, морозы, зверье, — все и всяческие препятствия. Россия ставила свои города и крепости: Новгород, Псков, Полоцк, строила торговые и военные суда, выходила на Волхов, на Неву, в Балтику (бывшее Варяжское море), — стремясь к просторам, к обмену с Западом, а при нужде прибегая и к обороне своих северо–западных земель и сильным ударам по врагам.

О размахе русской морской деятельности напоминают нам и новгородские записи, и раскопки, и труды, и свидетельства наших западных историков. Русские суда бороздили Балтику в XII и XIII веках; на острове Готланд (ныне шведском) было русское торговое подворье и церковь. В крепких спорах со шведами русские корабли — грубые, крепкие, просмоленные парусники с дружинниками — врывались в порты и города Швеции, наводили страх на весь Або–Аландский район и Ботнический залив. В Новгороде и по сей день сберегаются кованые большие церковные ворота, взятые русскими в одном из городов Швеции.

Героическая история нашей родной Балтики велика и неисчерпаема… А красота Балтики! Бывают здесь дни такой прелести и красоты, которую не встретишь нигде на свете. Тают весной льды, синеют озера, лежат валуны на полях, шумят сосны, а с юга летят первые перелетные птицы… Ветры еще холодны, волна леденит лицо, но знаешь: весна близко, она придет. Пробуждаются с каждой минутой, с каждой новой утренней зарей неисчислимые силы великой природы, и Балтика становится сказочной.

Исчезают ночи. Непередаваемые краски украшают море, берега и небеса… То горят разъяренные, клокочущие закаты, будто идет битва в небесах и все там полно крови, огня и дыма… То воцаряется над морем такой покой, такая тишина, что кажется: жизнь замерла навсегда… Таких штилей — бледно–голубого, нежного, акварельного неба и моря, такого воздуха — прохладного, солоновато–хвойного, в летние дни у Моонзунда — не встретишь, не вкусишь нигде в мире… А отсветы северных сияний!.. А причудливая красота шхер!..

Родная Балтика, воды и берега нашей Родины — вы вечная, верная и стойкая любовь балтийского моряка!

Глубокий взволнованный трепет пробегает по всему существу, когда вновь окидываешь взором огромную панораму Кронштадта; когда видишь вновь убегающий вдаль, на запад, лесистый берег, далекие маяки, дымы боевых кораблей… Здесь, на этой святой для нас земле, в этих родных с юности водах, бились за народ, за Родину многие и многие поколения балтийцев.