Василий Ганибесов - Старатели

В час ночи тревожно завыл гудок.

Старатели с пешнями, с лопатами и кайлами, увязая в мокрых сплошных сугробах, из-за снежного ливня не видя ничего, наугад прорывались к речке. Их облепило снегом, и через десять минут они промокли, словно на них пролили бочки воды.

— На речку! Ребята, на речку! — хрипел дедушка Мартынов, увязнувший в снегу у самого своего дома. — На пороги идите! Ход воде разгребайте, все спасенье в этом!

Дедушку подхватили под руки и поволокли в дом. Он вспахивал волочившимися ногами глубокие борозды в снегу и все кричал старателям, чтобы они разгребали речку.

— Это ты, сынок? — узнал он Усольцева. — На речку их направляй. Разбредутся по шахтам — затопит нас. На пороги станови их и разгребайте! — кричал он Усольцеву. — Давайте воде ход! Ход ей давайте!

А снег все валил, и казалось, нет ему конца.

На пути к речке Чалка набрел на живую копну снега. Эта копна пошевелилась, сверху рухнул снег, и на Чалку уставилась рогатая коровья морда. Всхрапнув, Чалка отпрянул в сторону.

«Табуны, скот», — с тревогой подумал Усольцев, ежась от набившегося за воротник снега. Усольцев ударил Чалку и поспешно поехал к речке.

На перекате, около конного брода через Мунгу, огромной плотиной вырос вал сгрудившегося грязного, напитанного водою снега. Этот вал запрудил речку. Мунга пошла через берега, угрожая шахтерам. Об этом-то и кричал дедушка Мартынов. Этого же боялась и Свиридова, по целику, через топкое снежное болото проезжавшая к перекату.

Брод уже распух от снега. За ним стонало и шипело снежное озеро.

На перекате кричали старатели. Свиридова услышала голос Усольцева, ударила гнедого и галопом поехала на голос.

У конного брода Свиридова очутилась перед высокой снежной плотиной. По валу ее, утопая до репицы хвоста, лезла лошадь. Свиридова увидела прижавшегося к шее лошади всадника, и затем и конь, и всадник провалились в вязкий, набухший водою снег.

Гнедой Свиридовой стал. Всхрапывая, он бил по снежной грязи ногою; чуя недоброе, лез от вала в сторону.

Свиридова стегнула его плетью — гнедой присел и, храпя, попятился назад.

Справа от Свиридовой медленно полезла снежная каша. Через несколько метров эта каша, подпираемая сзади запруженным озером воды, будет на вершине берега, разорвется и потоком ринется на шахты и разрезы. Надо было немедленно прорвать вал; хоть бы грудью коня, но прорвать и пропустить Мунгу по своему руслу.

Свиридова с размаху стегнула гнедого. Он содрогнулся от удара, охнул, сильным рывком выдернул из ее рук поводья и прыжками полез на вал.

Сзади кричали старатели.

Гнедой яростно всхрапывал. Он с головою окунался в снег, вставал свечкой, бил передними ногами по стене снега и лез, оставляя за собою глубокую траншею.

Рядом со Свиридовой в грязном валу снега на секунду вынырнула лошадиная голова, фыркнула и снова исчезла в сугробе.

«Усольцев!» — догадалась Свиридова. Значит, Усольцев тоже ломает вал, надеясь пустить Мунгу в русло, пока она не пролилась в падь на шахты.

Из сугроба снова вынырнула голова лошади. Это был Чалка. Он встал на дыбы, застонал и рывком выбился из снега в пробитую Свиридовой траншею.

Чалка остановился там. У него, как перебитые, подкашивались ноги и мелко дрожали. От него повалил густой пар. Он устало повернул мокрую голову и, жарко дыша, ткнулся мордой в грудь висевшего у него на гриве мокрого и тоже трясущегося Усольцева.

Впереди, около гнедого Свиридовой, со всхлипом вырвалась из-под снега вода. Усольцев поспешно влез в седло. Он едва успел разобрать поводья, как весь вал снега пошевелился, хлынувшая заснеженная вода опрокинула гнедого вместе со Свиридовой и поволокла их.

Усольцев схватился за Гриву Чалки, обмотал ею кулак и соскочил в мокрый, с шипящим скрежетом ползущий сугроб. Он схватил за руку Свиридову и вытащил ее из снежной топи, держась свободной рукой за гриву Чалки.

Чалка, разбивая грудью сугроб, полез на берег...

К речке уже пробрались старатели.

Данила Жмаев шел к перекату траншеей. Он пешней крушил перед собою сугроб и шел вперед, как экскаватор.

В траншею к нему пробрался Костя, Афанас и Зверев Иннокентий. Они расширили окоп и набросились на снежную плотину.

Мимо них, с испуганным криком, ныряя в сугроб с головою, прорывался к Усольцеву Чи-Фу. Он увидел прыгавшего из сугроба подседланного Чалку и, рыча, с безумными глазами кинулся навстречу.

Усольцев с Чи-Фу подняли Свиридову на седло. Густой пар валил от ее мокрой, прилипнувшей к телу одежды; лицо и руки посинели, и все тело билось в мелкой дрожи.

Лоншаков стащил Свиридову с Чалки и помог ей встать на ноги. Из алюминиевой фляжки, висевшей у него сбоку, Нестор налил полный стаканчик.

— Пей! Одним духом пей! Первый тезис. Смерть не люблю, когда тянут... Не дыши! Не дыши! Глотай скорее.

Свиридова проглотила глоток спирту и с трудом передохнула.

— Спирти-вини есть первая помощь при сильном охлаждении крови. Закусывай салом... Ну! — командовал Нестор Якимыч, подавая Свиридовой кусок сала.

Нестор налил из фляжки еще стаканчик. По привычке он поднял его к глазам, но из-за темноты и густо падавшего снега ничего не увидел и выплеснул из стаканчика в свой усатый рот. Крякнул и подышал себе в усы.

— Пусти-ка, я пойду, — стуча зубами, сказала Свиридова.

На Мунге с шипением лезла в прорву вода. На пороге ухали старатели, по пояс стоя в заснеженной воде.

Усольцев принес снятый с Афанаса полушубок и укутал им Свиридову.

— На Чалку? — спросил он Свиридову, наклоняясь и заглядывая в ее глаза.

Он поднял Свиридову и сильным взмахом посадил в седло.

Оглядываясь на Усольцева, Чалка осторожно приседая на пружинящих ногах, мелким шагом пошел по снегу в поселок. Усольцев повернулся и, греясь, побежал к старателям, расчищавшим Мунге русло.

Нестор Якимыч Лоншаков был. уже там. Он лазил по сугробам к продрогшим старателям и подавал им «первую помощь».

Старатели выпивали, крякали, заедали снегом и снова лезли в студеную воду.

На рассвете поднялся ветер. Он покорежил огрузшие от снега крайние в тайге деревья, сорвал белые шапки с лиственниц, на клочки изорвал застрявшую в хребтах тучу и к утру очистил небо.

Взошло яркое и теплое забайкальское солнце.

Ослепительным блеском засверкал снег. Он быстро таял на солнце и грозными лавами пополз в падь и к речке.

Ожидалась большая вода, поэтому наскоро закрепляли приисковые дамбы и заградительные валы.

Старатели пили чай около Мунги. Они поочередно сушились у костров и согревались на работе. Снизу от речки старатели увидели на сопке старого лиса. Он высокими прыжками пробирался через сугробы на быстро обсыхающую зеленую лысину.