Павел Федоров - Пограничная тишина

— Может, побудить капитана?

— Не нужно, пусть отдыхает.

Пыжиков, попросив у сержанта щетку, с мрачной рассеянностью чистил сапоги. Он все еще злился на Михаила. Минут сорок назад, когда они проезжали мимо рыбозавода, Петр заметил купающуюся возле пирса девушку в голубой шапочке и, не видя ее лица, почему-то решил, что она очень миленькая. В этом захолустье, каким он считал отдаленную заставу, встреча с такой стройной купальщицей была неожиданной и немножко романтичной. Заметил девушку и капитан Ромашков. Оба пристально наблюдали из кузова машины, как она, вскидывая загорелые руки, помахала им ладошкой, заплывая все дальше и дальше. На легкой волне мелькала ее голубая резиновая шапочка, потом слилась с синеватой далью.

— Гляди, какая смелая! — сказал Петр, когда за крутым выступом береговой скалы исчезла бухта.

— Просто глупенькая, — усмехнулся Михаил.

— Почему? — сердито спросил Петр.

— От большого ума на два километра от берега в одиночестве в пограничной зоне не плавают.

— Значит, живет не по инструкции? А я и забыл, что такие люди тебе не по душе, — иронически сказал Петр.

— А вот нам обоим все же придется жить по инструкции. Не хочешь, а придется, — глядя на Пыжикова в упор, проговорил Михаил.

Петр ничего не ответил, чувствуя, что нелегко ему будет ладить с крутоватым характером друга. За эти годы Ромашков изменился до неузнаваемости. Его суждения о людях, как казалось Пыжикову, были слишком резкими и грубовато прямолинейными. Студентке мединститута, ехавшей о ними в одном купе, когда она рассказала, что после пребывания в анатомичке у нее появляется тошнота и кружится голова, он посоветовал бросить институт.

— А что же мне делать? — спросила студентка растерянно.

— Поступайте в маникюрши. Очень занятная профессия, — косясь на ее ярко выкрашенные ноготки, сказал Михаил.

Хорошенькая веселая спутница защелкнула на чемодане застежки и тут же перешла в соседнее купе. А когда уезжали из комендатуры, Михаил наотрез отказался сесть в кабину и забрался в кузов грузовика. Пришлось туда лезть и Петру. Солдат-киномеханик ехал рядом с шофером, на мягком сиденье, а они, офицеры, шестьдесят километров тряслись у бортов машины да еще придерживали киноаппарат.

«К чему все эти выходки?» — с сердцем думал сейчас Петр, до блеска полируя щеткой свои новые сапоги.

А капитан Ромашков в это время со скрытым волнением рассматривал заставу. В углу двора виднелась недостроенная баня, возле которой лежали кучи камня, битый кирпич и торчали выпачканные в известке ручки деревянных тачек. Тут же, неподалеку, солдат в длинной, без ремня, выгоревшей гимнастерке поил из брезентового ведра высокую белоногую лошадь. Чуть подальше плотная женщина в цветном стареньком сарафанчике развешивала на протянутой вдоль забора веревке солдатское белье. Часто поворачивая повязанную синим платком голову, она искоса посматривала на прибывших офицеров и поправляла сползавший с плеча сарафанчик.

— Это кто? — спросил Ромашков у сержанта.

— Наша прачка, товарищ капитан. Тетка Ефимья, — ответил сержант и ухмыльнулся.

— Вот как живете! — заметив его ухмылку, проговорил Ромашков. На Курильских островах, где он был начальником заставы, пограничники находились на полном самообслуживании.

— Живем, товарищ капитан, не плохо, — ответил Батурин.

— Что-то вы, сержант, все время улыбаетесь.

— Просто так... Над теткой Ефимьей.

— Не понимаю.

— У нас тут история случилась...

— Что за история?

— Вы уж лучше младшего сержанта Нестерова спросите, который коня поит. — Батурин не выдержал и рассмеялся. — А тетка Ефимья у нас недавно... второй месяц. Ребята наши прозвали ее вторым старшиной.

— Командовать любит? — спросил Ромашков и тоже улыбнулся.

— Так точно. Подтягивает. А вообще тетка хорошая, добрая. Мы ее уважаем, вот только Нестеров... Короче говоря, сами узнаете.

— Что у вас сегодня по расписанию? — спросил Ромашков.

— В пятнадцать ноль-ноль зачетная стрельба, а потом кинокартина.

— Часто показывают фильмы?

— Летом раз в неделю. Осенью и зимой реже. Хотя зимы тут почти не бывает, просто длинная осень с дождями. Через перевал к нам добираться трудно: машины юзом ползут.

— По всему видно, что дыра здесь порядочная, — сказал Пыжиков, слышавший последние слова сержанта. Взглянув на помрачневшего Ромашкова, он внутренне приготовился к отпору, но Михаил промолчал и, повернувшись, направился к солдату, поившему лошадь. Петр пошел было за ним вслед, однако оглянувшись на чемоданы, крикнул:

— Погоди! Надо же вещи отнести и жилье посмотреть!

— А зачем? — Михаил остановился. — А может быть, назад вернемся?

— Ну хватит чудить-то, — пробормотал Петр.

— Здесь же дыра, — не унимался Ромашков. — Будем ездить до тех пор, пока не выберем место покурортней.

— Ну до чего же ты злой! — сказал Петр в раздумье.

Постояв несколько секунд, он вернулся к чемоданам и нехотя взялся за ручки.

— Разрешите помочь, товарищ старший лейтенант? — спросил Батурин.

— Позови солдата. Пусть он отнесет их в комнату, — приказал Пыжиков и нехотя зашагал к Ромашкову.

Михаил уже был у колодца и разговаривал с поившим лошадь пограничником.

— Значит, вы младший сержант? — спрашивал Ромашков.

— Так точно, товарищ капитан, младший сержант Нестеров, — ответил он густым, сочным баском.

— А что же у вас вид такой? — Ромашков пристально посмотрел на его розовое, в веснушках, лицо, нежное и даже немного застенчивое.

Нестеров, переминаясь с ноги на ногу, оглядел забрызганные водой брюки, неловко стряхнул с колен сырые кусочки отрубей, блеснув на капитана чистотой голубых глаз, и пожал плечами.

— Однако коней убираю, товарищ капитан, — проговорил он протяжным северным говорком.

— Наказаны? — догадался Ромашков.

— Так точно.

— Давно служите?

— Второй год.

Конь уже напился, приподняв голову, нетерпеливо потянул повод. Ярко начищенные кольца недоуздка, роняя на землю дрожащие капли воды, четко звякнули.

— Стоять, Белоногий! — ласково крикнул Нестеров и слегка дернул за повод.

Белоногий встряхнул головой, громко фыркнул, обдав офицеров влажной пылью.

— И много у вас было взысканий? — вмешался в разговор Пыжиков.

— Были, — снова пожимая плечами, ответил Нестеров.

— Сколько? — допытывался Петр.

— Не помню... В карточке все точно отмечено, — ответил младший сержант. Весь его облик говорил о том, что вопросы ему неприятны и отвечать на них у него нет никакой охоты.

— А сейчас за что наказаны? — настойчиво расспрашивал Пыжиков.

— Это мы можем узнать в канцелярии, — сказал Ромашков.

— Разрешите, товарищ капитан, обратиться? — спросил Нестеров.