Анатолий Буйлов - Тигроловы

После ссоры, обычно всегда идущий впереди, Павел демонстративно уступил тропу Николаю, пропустил вперед себя и Савелия.

Бригадир, чувствуя вину свою, то и дело оглядывался на Павла и с наигранной веселостью рассказывал охотничьи байки. Но Павел не слушал. Наигранно-веселый голос старика раздражал его. Очень кстати тигриная тропа завела охотников в буреломник. Савелий замолчал, перелезая через валежины. Вскоре сквозь деревья по ту сторону ключа увидели крутую скалистую сопку, о которой говорил утром пасечник. Перейдя ключ, тигрица полезла прямо на крутяк, след ее, освещенный низко стоящим солнцем, хорошо просматривался снизу. Николай, нерешительно потоптавшись у подножия сопки, двинулся по следу.

— Николай! Давай лучше обойдем эти скалы, — предложил Павел. — Вон там справа хороший прямой распадок, по нему и поднимемся до самой вершины, там и подсечем опять тропу...

Не оборачиваясь, молча и упрямо Николай продолжал карабкаться вверх.

— Савелий Макарович! Ну скажите вы ему! Зачем мы полезем на скалы? Там и шею недолго свернуть, а главное — смысла нет, обойти ведь можно...

— Так-то оно так, — кивнул Савелий, оценивающе поглядывая на скалы. — Хреновое место, ну дак чо теперь, вишь, он же ведущий, стало быть, куды он, туды и мы. — И с кряхтеньем неохотно стал подниматься за сыном.

«Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Павел хотел сказать об этом вслух, но Лошкаревы уже карабкались вверх, и, махнув рукой, Павел полез вслед за ними. Снизу подъем казался вполне доступным; здесь же, наверху, сразу почувствовалось, что он не только крут, но даже опасен. Это, вероятно, давно уже понял и Николай, но, утешая больное самолюбие, продолжал карабкаться выше и выше. Еще не поздно было повернуть вправо, пройти немного по крутому склону и выйти к распадку. Павел и хотел об этом крикнуть Николаю, но в то же самое мгновение тот, взмахнув руками, упал, стремительно заскользил вниз, сбив с ног Савелия, успевшего тотчас за что-то ухватиться, и, перевернувшись через голову, потеряв карабин и шапку, ударился ногами о выступающую из-под снега каменную глыбу — на ней и удержался. Павел, стоявший недалеко от глыбы, увидел, как, пытаясь подняться на ноги, Николай тотчас сник и болезненно поморщился.

— Ну чо там у тебя, сынок, не зашибся? — тревожно спросил Савелий.

— Кажется, ногу сломал или вывихнул, — мрачно сказал Николай. — Фу-ты, черт, сплошное невезенье...

— Да ты чо тако балаболишь? Правду, что ли? — Савелий лег на бок и, тормозя ногами, волоча за собой упиравшегося Амура, торопливо подполз к Николаю. — Ишшо чего удумал? Правду — сломал? — вновь с тревогой спросил Савелий, заглядывая сыну в лицо. — Может, просто зашиб — отойдет ишшо? Ну-ко приступи.

— Да я уж приступал, отец, — невозможная боль! Ты не суетись, пожалуйста. Что сделано, то сделано, теперь надо подумать, как выбраться.

«Надо было мне, дураку, не капризничать, а вперед идти, вот и не случилось бы этого», — подосадовал на себя Павел и, подойдя к Лошкаревым, с искренним сочувствием сказал:

— Сегодня весь день кувырком: Савелий Макарович часы разбил, поругались из-за пустяка, теперь вот с Николаем беда случилась.

— Уж так оно повелось, — растерянно озираясь, сокрушенно вздохнул Савелий. — Завсегда так: пришла беда — отворяй ворота... Как же быть нам теперь? Нодью тут не из чего даже сделать. Костыли из березы вон вырубить, да попробуй на костылях до нодьи...

— Зачем нодью? — возразил Павел. — Еремей Фатьянович говорил, что недалеко от этой скалы избушка есть — надо к ней и выбираться.

— Это ишшо верней, — кивнул Савелий. — Забыл я про пасечника — он вить и правда говорил... Ну как, сынок, не полегшало? На костылях-то сможешь двигаться?

— Смогу, наверно, только рюкзак вам придется забрать.

Спустившись в пойму, Павел вырубил Николаю из молодых березок два удобных костыля. С трудом съехав на боку к подошве сопки, Лошкарев-младший примерил костыли — они оказались длинноватыми. Павел хотел подрубить их еще, но Савелий посоветовал оставить такими, как есть: ведь идти придется не по асфальту, а по рыхлому снегу, торцы костылей непременно будут вязнуть, а если укоротить их, то придется низко пригибаться. Замечание Савелия оказалось верным — длинные костыли, глубоко угрузая в снег и в мох, позволяли Николаю держать корпус прямо. Но все равно передвигался он медленно и с большим трудом. Павел выбирал наиболее легкий путь, где по льду ключа, где по кромке берега. Завалы примечал издалека, обходил их заранее. Чтобы легче было Николаю, старался шагать мельче, бороздил снег ногами, если ветка поперек следа торчала — обламывал ее, если толстый сук или небольшая валежина преграждали путь — пригибал их к земле и ждал, пока через них не переступит Лошкарев-младший. Савелий шел сзади сына, караулил, чтобы вовремя подхватить его, если тот потеряет равновесие. Время от времени Николай останавливался, навалившись на костыли, подняв больную ногу, отдыхал, морщился от боли, виновато приговаривал:

— Вот не повезло, так не повезло! И не вовремя...

— Ничо-о, сынок, хорошо, что ишшо ногами, а не головой ударился, — неумело успокаивал Савелий. — Не дай бог головой бы... А нога, что нога? Пустяки, заживет! Выберемся на пасеку, дед-пасечник сказывал, что людей всякими травами лечит, костоправством владеет — он тебя быстро на ноги поставит. Хороший, правильный старик.

Не менее часа продвигались тигроловы вниз по ключу, а избушки все не было. Правда, за этот час преодолели они с полкилометра всего, но все равно, если верить словам пасечника, избушка или признаки ее должны были уже появиться... Первым вслух засомневался Николай.

— Надо, пока светло, кедрину сухую для нодьи подыскивать, — сказал он капризным голосом. — Никакой избушки тут нет! Или в этом ключе еще одна скала-отстой, или пасечник просто вовсе не о том ключе говорил.

Павел тоже в душе уже начал сомневаться, но делать окончательный вывод было еще слишком рано, и он возразил:

— До сумерек мы еще смело можем двигаться вниз по ключу, нам ведь все равно сегодня или завтра придется идти в ту же сторону... Кроме того, пасечник говорил, что ключ подступает к самой сопке, а на той стороне продолговатая поляна — солонец. Все совпадает — есть там на поляне солонец или нет его, под снегом не видно, но поляна есть — это точно. Мы слишком мало еще прошли. Впрочем, мне все равно: скажете здесь нодью делать — тут и сделаем.

— Слышь-ко, сынок, Павел верно сказыват. Нам бы часок-полтора подвигаться вниз. Скала-то вон ведь, рядом виднеется, не шибко оторвались от нее. Как думашь?

— Ну, раз решили, значит, пойдем! — нервно проговорил Николай.

Вскоре тигроловы увидели избушку, воспряли духом. Николай заковылял быстрей, стараясь не отставать от заторопившегося Павла.