Леонид Жуховицкий - Остановиться, оглянуться…
- Название:Остановиться, оглянуться…
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1973
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Леонид Жуховицкий - Остановиться, оглянуться… краткое содержание
Главный герой романа Л. Жуховицкого — тридцатилетний журналист Георгий Неспанов. Гошка, «король фельетона», как называют его друзья, — прирожденный газетчик. Он может топать пешком по осеннему бездорожью и спать где попало, — лишь бы разоблачить мерзавца и шкурника, лишь бы помочь честному человеку. Счастливый своей работой и удачами, Неспанов начинает верить в безошибочность собственной интуиции, непогрешимость и справедливость своей самописки…
Но жизнь многогранна, сложна, полна неожиданностей, и, вмешиваясь в нее, необходимо не однажды остановиться и оглянуться, проверить каждый свой шаг в чужую судьбу… «Король фельетона», посредник и третейский судья в неизбежных жизненных конфликтах, совершает ошибку и оказывается виновным перед собственной совестью в смерти единственного друга Юрки. О том, как произошла эта трагедия, об огромной ответственности, которая лежит на плечах журналистов, и рассказывает автор в своем романе, густо населенном людьми разных профессий и характеров.
Остановиться, оглянуться… - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Уже с раздражением я повторил:
— Неинтересный разговор… Лучше ты мне что–нибудь расскажи. Расскажи–ка про свою первую любовь!
Я брякнул это наобум и тут же понял свою бестактность: ведь это было о Сашке — о ком еще.
Но она только растерянно улыбнулась:
— У меня не было первой любви.
Я недоверчиво глянул на нее.
Она сказала:
— Честное слово. Мы с Сашей были просто товарищи.
Уже из чистого любопытства я задал детский вопрос:
— Ты что, и не целовалась никогда?
Она глухо призналась:
— Один раз, в девятом классе.
— С кем?
— С одним мальчиком.
— Он тебе сильно нравился?
— Нет…
— Тогда зачем целовалась?
Она ответила тихо, но твердо:
— Это было надо.
К маленькому журнальчику стали стягиваться члены редколлегии. Они шли по коридору, громко, солидно беседуя. Нам со Светланой пришлось выйти на лестничную площадку. Но и там мешал народ.
— Ну, ладно, — сказал я, — будь! Все равно не дадут поговорить. Спасибо, что зашла.
Она не уходила и не прощалась. Я спросил:
— Ну, чего?
— Ты мне так и не ответил, — робко проговорила она.
Но я уже знал цену ее робости.
— Что не ответил?
— Правда ли, что у тебя…
Она так и не кончила фразу.
— Ну, правда, — сказал я. — Только ты не горюй. Вывернусь из–под трамвая!
В этот момент я и сам верил, что вывернусь. В ее присутствии все заботы казались легкими, нарошными, почти детскими, как тот необходимый поцелуй в девятом классе.
Светлана с трудом выговорила:
— Можно, я тебе помогу?
Я улыбнулся:
— А чем ты мне поможешь?
У нее потемнело лицо:
— Я могу больше, чем ты думаешь.
Мимо просеменила пожилая курьерша с кипой гранок. Она была не из нашей редакции. Но и в нашей меня ждали дела.
Я сказал мягко:
— Пока мне просто ничего не надо. Я, наверное, скоро уеду.
— Надолго?
— Месяца на три. Может, на четыре.
— Зачем?
— Так получается.
Она вся словно подалась ко мне:
— У тебя сейчас очень плохо?
Я попытался ей хоть что–то объяснить:
— Очень плохо было. Но прошло начисто. Теперь может быть только очень трудно. А это уже мелочи.
Светлана спросила:
— Тебе обязательно нужно ехать?
— Как получится.
Она попросила все с той же своей настойчивой кротостью:
— Тогда я поеду с тобой, ладно?
Может, это был и детский вопрос. Но он стоил того, чтобы хоть минуту подумать перед ответом.
Но я не мог и не стал думать, потому что у меня все равно не было выбора между «нет» и «да». Ни выбора, ни даже уклончивой формулы «может быть».
Я был весь в долгах. Всем должен — Юрке, Рите, Ире, Сашке, его боссу — курчавому, стремительно мыслящему профессору, выздоровевшей Нине и тем, кто уже не успеет выздороветь. Был должен Женьке, и всем кто мне верил, и Федотычу, который печатает фельетон, и Таньке Мухиной тоже был должен. Долги облепили меня, как гипсовые повязки, я был увешан ими, как носильщик непомерными чемоданами, и тащил их, едва отрывая ноги от земли.
О новых долгах я даже думать не мог…
— Давай поговорим об этом в другой раз, — серьезно сказал я. — Мне сперва надо самому разобраться в своих делах.
Она спросила:
— А когда в другой раз?
— Дня через четыре.
Фельетон должен был идти послезавтра. Правда, газета есть газета, могут и отложить на несколько номеров. Но тогда я ей скажу, чтобы позвонила еще через неделю…
Чуть шевеля губами, она отсчитала про себя четыре дня и сказала, что позвонит в понедельник.
— Давай, — кивнул я.
Я легонько сжал ей плечо, так же легонько оттолкнул, и она пошла вниз по лестнице. Все–таки она была цельная девчонка — даже в таких случаях не оглядывалась…
Федотыч был человек точный. В пятницу, в три часа Танька Мухина принесла уже готовую полосу.
Я развернул ее на столе, и Танька сказала с хвастливой скромностью:
— А ничего сверстана, правда?
Я тоже похвалил верстку, похвалил шрифт заголовок. Фельетон был поставлен хорошо — все прочтут, никто не пропустит.
Надо было хотя бы из вежливости просмотреть его. Но я сразу же почувствовал, что не могу. Фельетон вызывал у меня чисто физическое отвращение, какое, наверное, вызывает у самоубийц револьвер.
— Не торопишься? — спросил я Таньку.
— Не! — Она засмеялась: — Я сказала, к соседке в роддом иду.
— Тогда посидим малость. Роды дело долгое.
Я взял полосу, чтобы идти к Женьке. Но тут мне показалось, что Танька хочет что–то сказать, я даже остановился у двери. Но она отвела глаза, щелкнула пальцем по колпачку настольной лампы и проговорила безразлично:
— Ну и модерняга тут у вас!
У Женьки были люди, и я вызвал его в коридор.
— Помнишь идею Федотыча насчет фельетона? — спросил я.
Он кивнул.
— Так вот он, этот фельетон.
Женька взял у меня полосу, глянул на заглавие, на подпись и вскинул брови:
— Мухина?
— Мухина, — подтвердил я.
Женька спросил, помедлив:
— Сама?
Я усмехнулся:
— Еле уговорил… В общем, прочитаешь — звякни.
Я вернулся к себе. Танька даже не спросила, где я оставил полосу.
— Ну, выкладывай, — сказал я. — Чего там еще?
Она покачала лохматой головой:
— Да нет, ничего особенного. Знаешь, я, между прочим, эту девочку встретила.
Я был так ошарашен, что даже переспросил:
— Какую девочку?
Она от неловкости огрызнулась:
— Твою невесту.
Я в упор уставился на нее.
Так. Значит, Танька Мухина. Не кто иной, как Танька Мухина, человек–кремень, умеющий надежно хранить и свои, и чужие тайны…
— Между прочим, встретила? Ну и что ты ей, между прочим, сказала?
— Мы с ней так подружились! — похвасталась Танька.
— Водой не разольешь?
Танька засмеялась:
— Не, правда, хорошая девочка.
— Это ты дала ей мой телефон?
— А что такого? — защищалась она. — Подумаешь — узнала бы в секретариате!
Я хотел выдать ей как следует по этому поводу. Но мне позвонил Женька, и я пошел к нему.
Женька на этот раз был один — редчайший случай! Он стоял над полосой, и голова его покачивалась не то одобрительно, не то озабоченно.
Я спросил:
— Как думаешь, этого хватит?
Он ответил, не поднимая головы:
— Думаю, что вполне… Здорово она стегнула Одинцова! Довольно плотно привязала к этой истории.
— Приятное у него будет утро, — усмехнулся я и тут попомнил, что у меня оно будет еще более приятное. Видно, и Женька подумал об этом же, потому что спросил:
— Редактор знает?
— Вот как раз хочу к нему зайти.
Он кивнул неопределенно, и я сказал:
— Ничего страшного, старик. Погуляю три месяца по святой Руси, а там все успокоится.
Женька подумал немного и развел руками:
— Да, пожалуй, ничего лучшего не придумаешь…
Наверное, он не совсем меня понял. Но мне не хотелось объяснять, да и как все это объяснишь?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: