Сергей Воронин - Встреча на деревенской улице

— Туча идет, — сказал он.

Елагин взглянул на небо.

— Действительно, надо уходить.

— Да ну, ерунда, — ответил Сангулов, бросив косой взгляд на тучу. — Пройдет. — Теперь у него была такая же, как и у Елагина, короткая удочка, жилка не путалась, и он еле успевал вытаскивать окуней.

— Нет, надо уходить, — сказал Елагин. — Она идет к нам. Доставайте якорь.

Сангулов внимательнее посмотрел на небо.

— Еще минут пятнадцать можно смело ловить, а потом пойдем.

— Да хватит рыбы, куда нам больше, — глядя на загруженную до половины окуньем корзину, сказал Елагин. — Всю не переловишь.

— Тебе хорошо так говорить, а нам завтра ту-ту, — освобождая от крючка здоровенного окуня, с досадой ответил Сангулов.

Ветер налетел внезапно. Сорвал с головы Елагина соломенную шляпу и отшвырнул ее метров на десять.

— Вытаскивай якорь! — зло крикнул Елагин и стал быстро сматывать удочки.

— Ну-ну, без паники, — быстро выбирая жилку и выхватывая окуня, сказал Сангулов. — Не обстрелянные еще... — Но сам все же посмотрел на тучу и на озеро. Оно почернело, и от этого белые гребни крутых волн казались пенными вспышками. — Действительно, дьявольщина какая-то...

Елагин не стал дожидаться, пока Сангулов смотает удочку: перетянулся к носу, ухватил веревку и стал выбирать ее. Лодка, плюхая, тяжело шла против волны и ветра. А волна уже набирала силу. На Чудском она быстро растет. С каждой минутой все выше. А ветер все резче. И теперь она уже была побольше метра.

— Включай мотор! — крикнул Елагин, втаскивая якорь, жалея, что не он сидит у руля.

Коля дернул шнур. Мотор с первого же захода взревел, и тут же лодка понеслась по ветру, по волне, к южному берегу.

— К дому, к нашему берегу заворачивай! — закричал Елагин.

Коля резко, до полного развернул руль, так что лодка стала бортом к волне, и в ту же секунду ее подняло, опрокинуло, и все трое оказались в воде. Это случилось мгновенно, никто не успел даже вскрикнуть. Елагин вынырнул и увидел «казанку» метрах в трех от себя — она стояла в прежнем положении. Видимо, ее еще раз перевернуло, возможно, под тяжестью мотора. В два-три маха он достиг ее и увидал перепуганного Колю. Тот обеими руками держался за носовой штырь. Отфыркиваясь, подплыл к ним Сангулов. И тоже ухватился за лодку. Их несло, подымало, перекатывало с волны на волну. Ветер уже не казался таким свирепым. Он гнал их к берегу. Хотя до него было далеко, километра три.

— Коля, влезай в лодку, будешь пригоршнями выбрасывать! — крикнул Сангулов.

В «казанке» было до половины воды.

Коля тут же стал взбираться на борт. От этого вода в лодке хлынула в его сторону, борт накренился, и в лодку плюхнулась волна. «Казанка» еще больше осела.

— Слезай! — крикнул Елагин.

Коля сполз в лодку, но тут сработал якорь. Он вывалился, веревка размоталась, и теперь он держал лодку.

«Это еще хуже, — подумал Елагин, — так бы ее донесло до берега, а теперь она затонет. Ее зальет. И не найдешь». Он еще не осознал до конца, что произошло.

— Всё, ребята! — крикнул Сангулов. — Давайте прощаться, и к берегу!

И в самом деле, теперь у лодки делать было нечего. Еще какое-то время она продержится на поверхности, а потом ее зальет. Так что лучше уж теперь, пока есть силы.

— Прощайте, ребята! Если что, не очень сердитесь на меня, Елагин! Прощай, Коля! Может, и не доберусь, так что не поминайте лихом. Счастливо вам жить! — И Сангулов оттолкнулся от лодки.

Елагин помедлил, о чем-то думая, чертыхнулся и двинул за ним.

— Не бросайте меня! — вдруг донесся до них отчаянный Колин голос. — Я не умею плавать!

Это прозвучало так неожиданно, что они проплыли еще несколько метров, пока до их сознания дошла новая беда. Не сговариваясь, даже не взглянув друг на друга, и Елагин и Сангулов поплыли обратно.

— Возьмем его! — крикнул Сангулов, но, видимо, тут же понял, что из этого ничего не выйдет. До берега далеко, не хватит сил тащить его на себе, и тогда он принял другое решение: — Я с ним останусь! — Он ухватился за нос лодки. — А ты быстрей к берегу, чтоб помогли нам! Давай! — И стал перебираться по борту к Николаю.

Но Елагин не мог вот так сразу оставить их, что-то не позволяло их бросить, но и задерживаться у лодки не имело смысла. Вода, которая была в «казанке», на каждой волне тяжело перекатывалась то из носа в корму, то с кормы в нос, и тогда новая вода вливалась в лодку.

— Да плыви же ты! — остервенело крикнул Сангулов. — Я не брошу его! Плыви!

И Елагин, еще не осознав того, что Сангулов, отпуская его, спасает ему жизнь, поплыл к берегу. Плавал он средне, но и волной и ветром помогало, и он стал быстро отдаляться от лодки.

Стемнело, и южного берега уже не было видно. Даже лесного холма, который местные называли «городище». И от этого Елагину стало тревожно, и уже закрадывался страх, что он не доплывет. Но он внушал себе, что сил у него хватит, а волна и ветер не дадут ему сбиться с пути. И он плыл в темноте, и волны то поднимали его, то опускали. Как-то он захотел было посмотреть на оставшихся, но на него налетела волна, он чуть не захлебнулся. И больше не оборачивался.

Так плыл он долго и уже стал уставать. В спокойной воде он умел отдыхать, лежа на спине, не двигая ни руками, ни ногами, но сейчас ничего не получилось. Он сразу стал тонуть. И тут его охватило отчаяние. «Боже мой, неужели я утону? Утону, и все... и вся жизнь!.. Господи, и ничего не видно!»

Было уже совсем темно. Даже в трех метрах от себя ничего нельзя было различить. И тогда он стал прощаться, чувствуя, как силы покидают его. Он прощался со всем, что было ему дорого, прощался с самой жизнью и готов был уже утонуть, как вдруг словно кто-то рядом сказал ему: «Встань!» И он встал и ощутил под ногами твердое дно. Его толкнуло в спину волной, но он устоял. И пошел к берегу. Шел, и плакал, и смеялся, не веря, что остался жив.

Вначале ему было по пояс, но с каждым шагом становилось все мельче. Он миновал редкие тростники и увидал в стороне мелькнувший огонек. Огонек появлялся и пропадал — это оттого, что его закрывало кустами. Ветер не стихал, и кусты то пригибались к земле, то вырывались из-под ветра, закрывая чье-то освещенное окно.

Он дошел до него. Постучал. И тут же обессиленно опустился на лавку.

Дальше все было как во сне. Кто-то помог ему войти в дом, кто-то стал раздевать, а Елагин, то смеясь, то плача, все говорил, чтобы скорее плыли к Сангулову и Коле.

— Они там, на Раскопельских камнях... Только быстрее. Один из них не умеет плавать. А в «казанке» уже много воды... только быстрее.

Но выходить в Чудское нечего было и думать. Ветер дул с прежней яростной силой. И оставалось только одно: ходить по берегу с фонарями, махать ими, оповещая тех, кто, может, плывет к ним.