Вилис Лацис - Безкрылые птицы

— Что за получка? — спросил Волдис у Карла.

— Мил человек, ты думаешь, те пять латов, которые тебе выплачивали каждый вечер, — это все? Это только аванс, а при получке нам выплатят, что заработано аккордно.

— Где будут выплачивать получку? Здесь же в конторе?

— Ну нет. Скорее всего в одном из кабачков на набережной. Приходи завтра после обеда к конторе, часам к четырем, — увидим, куда форман нас поведет.

Вот хорошо-то! Они еще получат деньги! Волдис никак не рассчитывал на это. Тогда все не так уж плохо. Из одних авансов он сумел скопить десять латов. Завтра можно будет кое-что купить. Смотри-ка, в пятиэтажном городе случаются и приятные неожиданности.

На следующий день, около трех часов, Волдис пошел к конторе. Там уже кое-кто собрался, все были по-праздничному одеты и не очень охотно мирились с его соседством.

— Берегись, как бы нам тебя не запачкать! — смеялись они, наряженные в клетчатые брюки и белые шелковые шарфы. Волдис смеялся вместе со всеми, хотя самому было горько и стыдно.

В половине четвертого пришел форман и сразу же поднялся в контору. Не прошло и четверти часа, как он вернулся обратно.

— Где остальные? — спросил он у собравшихся. — Почему так мало?

Многие еще не пришли, в том числе и Карл Лиепзар.

— Август, получил деньги? — спросил кто-то формана.

— Да, еще в обед все было подсчитано.

— Сколько же получилось?

— Увидите. Сколько выгрузили, за столько и получите.

— Нового ничего не слышно?

— М-да… нет, точно ничего неизвестно. Слыхал, ждут какого-то «шведа», но когда придет — не знают. Где будем делить получку?

— Пойдем в «Италию»! — крикнул кто-то.

— Нет, там очень дорого. Лучше в «Якорь».

— А чем плохо у Озилия?

— Ладно, пойдем куда-нибудь.

Форман не спеша направился к Даугаве. Грузчики, примеряясь к его шагу, следовали за ним беспорядочной толпой. Форман все время держал правую руку на груди, на внутреннем кармане пиджака, где лежали деньги — целая пачка десятилатовых бумажек.

Они свернули в скромную пивную около рынка. За прилавком со скучающим видом стояли два официанта. Низкие потолки, мало света, табачный дым. Из уборной несло карболкой. Слышно было, как в кухне на сковороде шипело, поджариваясь, мясо. В соседней комнате несколько рыночных торговок подкреплялись водкой; перед ними на столе дымилось целое блюдо колбасы и сосисок.

Утомленный официант в поношенном, засаленном фраке встретил вошедших сдержанной улыбкой. Буфетчица признательно улыбнулась форману. Она поняла — получка.

Посетители разместились за одним из самых больших столов, но когда и он оказался слишком мал для такой многочисленной компании, к нему приставили еще один столик, поменьше. Форман сел посредине, положил на стол записную книжку и многозначительно откашлялся. Официант уже переминался за его спиной, теребя в тонких бледных пальцах блокнот.

— Ну, что будем заказывать? — приступил форман к делу. — Сколько нас здесь? Семь, восемь, десять, двенадцать… Новичок, ты тоже участвуешь?

— В чем? В выпивке? Нет, не хочу, — ответил Волдис.

— Ну, нет так нет, и не нужно. Значит, нас здесь двенадцать персон. Кельнер, принеси нам три полштофа, дюжину пива, две бутылочки фруктовой и четыре порции жареной свинины. Только свинины, а не баранины!

Карандаш быстро забегал по блокноту. Привычно изогнулась спина, и фалды лоснящегося фрака исчезли за буфетом. Форман вынул несколько десятилатовых бумажек.

— Оскар, — обратился он к угодливому молодому человеку. — На, сходи разменяй. Попытайся разменять на латы [16] Лат — денежная единица в буржуазной Латвии (в 1922–1940 гг.). Лат равнялся 100 сантимам. и кварты [17] Кварт — В 20-х годах в буржуазной Латвии одновременно имели хождение как латвийские рубли (казначейские билеты выпуска 1919 г.), так и введенные вместо них (начиная с 1922 г.) латы (1 лат, или 100 сантимов, был приравнен к 50 латвийским рублям). Монету в 50 сантимов в это время по аналогии с царской 25-копеечной монетой (четвертаком) в просторечии называли квартом (т. е. четвертаком), поскольку 50 сантимов также равнялись двадцати пяти — хотя и не копейкам, а латвийским рублям. К концу 20-х годов латвийские рубли постепенно были изъяты из обращения. . Сегодня нам понадобится много мелочи.

— Олрайт.

Волдис чувствовал себя неловко. Если остаться в пивной и ничего не заказать, это могли истолковать как неуважение к собравшимся, но пить ему не хотелось, да и денег было не так уж много, чтобы ради соблюдения приличий бросать их на ветер.

Прислонившись к стене, он смотрел, как его товарищи готовились к выпивке. Пока официант накрывал на стол, царила напряженная тишина. Все пожирали глазами бутылки с водкой и закуску. Какой чести они сегодня удостоились! Сидеть за одним столом с начальством, пить из одной бутылки одну и ту же живительную влагу с человеком, который вчера еще орал на них и завтра опять будет орать! Здесь они сблизятся, а потом, когда в головах зашумит, можно будет обнимать своего кумира, лепетать нескладные слова и бить себя кулаком в грудь: «Я!.. Клянусь честью!»

Да, они немного расчувствуются, от них запахнет водкой, они начнут хвастаться копеечным героизмом. Сидеть за столом в пивной легче, чем рыться в куче угля. Водка в соединении с пивом быстро разгонит хмурые серые тучи, окутывающие головы этих людей. Жизнь станет светлее уже после третьей чарки, и все будет представляться совсем не таким уж плохим. Другим еще и не так живется. А их труд хоть и тяжел, но зато зарабатывают они по шесть-семь, даже по восемь латов в день.

Первую порцию уничтожили за полчаса. Тогда заказали вторую, такую же. За это время вернулся Оскар с мелочью, и форман принялся выдавать получку.

— Силинь, сколько ты выбрал? — строго спросил он одного из рабочих и сразу же превратился из собутыльника в начальника.

— Двадцать пять латов.

Форман выложил на стол две десятилатовые бумажки и посмотрел на получателя.

— Это все, получи и пересчитай. Получил?

— Эхе-хе-хе! Спасибо, хозяин, за деньги,

— Я спрашиваю, ты все получил?

— Вы сами, хозяин, лучше знаете…

— Ну, тогда вот еще, детишкам на молочишко! — И широким барским жестом форман подбросил еще несколько латов и мелочь.

— Следующий! Крастынь Роберт. Не явился? Ну, тогда пусть подождет, пока все получат. Будет знать, что за деньгами надо приходить вовремя.

— Пей же, Август! — кто-то настойчиво пытался всунуть в руки форману стакан, в то время как другой отрезал самый аппетитный кусок жаркого, намазал его горчицей и подал на вилке. Они кормили и поили, как малого ребенка, этого милейшего человека, который лишь иногда по долгу службы покрикивал на них.

Выплата подвигалась очень медленно. Поминутно требовалось выпить. Уже и вторая порция была уничтожена и официант торопливо записывал в блокнот третий заказ, когда дошла очередь до Волдиса.