Евгений Березиков - Я сделал выбор (Записки курсанта школы милиции)

— Ничего, дружище, не торопись, будет еще интересно, да так, что аж и не захочешь, — это произнес подошедший к нам курсант из захаровского взвода. Они только что вместе пришли.

Утром, проснувшись за несколько минут до подъема, я обратил внимание, что четыре кровати в спальне так и остались неразобранными, в том числе и кровать Анвара.

— Степан, Степка, — толкнул я спавшего рядом Степана.

— Чего тебе? — буркнул он спросонья.

— Анвара почему-то еще нет.

— Ну, и что ж тут такого, — отмахнулся Степан. — Нет, так придет, куда ему деться.

Перед самым завтраком явились еще трое ребят. А Анвара все не было. Это начало нас беспокоить.

— Пойду к Мирному, узнаю, — уже с явной тревогой в голосе сказал Степан. — Может быть, что-то случилось. — Но Степан к начальнику курса пойти не успел: подали команду строиться.

Как обычно, старшина произвел перекличку и доложил начальнику курса:

— Товарищ подполковник, первый курс в полном составе, за исключением курсанта Алимова.

— Вольно! — подал команду Мирный.

В голосе начальника я почувствовал тревогу, да и вид у него был как после бессонной ночи.

— Товарищи курсанты, — заговорил подполковник. — Вчера наш курс вместе с личным составом райотделов милиции нес службу по охране общественного порядка в городе. Все курсанты, без исключения, к службе отнеслись добросовестно. По поручению начальника школы от лица службы объявляю благодарность.

— Служим Советскому Союзу! — одним духом выпалили мы.

Хоть никто и не подавал команды «вольно», легкой волной прошло движение по строю. Ребята улыбались от удовольствия и подмигивали друг другу.

Вот, мол, какие мы молодцы. Их вполне можно было понять. Это была заслуженная благодарность. Постепенно улыбки у ребят пропадали. Начальник курса стоял печальный, как бы не разделяя нашу радость. В другой раз он не позволил бы нам такую вольность: перемигиваться и шушукаться в строю. Но сейчас он этого не замечал или делал вид, что ничего не видит.

Ребята сами притихли, посуровели и все сто двадцать пар глаз смотрели на стройного, но уже поседевшего подполковника.

— Товарищи курсанты, — тихо начал он, — вчера в двадцать три часа тридцать минут в одной из квартир при проверке паспортного режима неизвестными преступниками тяжело ранен курсант пятого взвода Алимов. Ему в область грудной клетки и предплечья нанесено несколько ножевых ранений. В настоящее время курсант Алимов находится в городской больнице неотложной помощи в тяжелом состоянии. Преступники скрылись с места происшествия. По приказу начальника школы для розыска и задержания преступников в помощь территориальным органам милиции из числа курсантов нашей школы создается специальная оперативная группа. Командовать этой группой приказано мне. В нее войдет десять человек. В оперативную группу курсанты будут включены добровольно, — чеканил слова Мирный.

По строю прошел легкий шумок.

— На операцию пойдут только те, — продолжал подполковник, — кто не побоится трудностей. По имеющимся сведениям преступников трое, они вооружены. Место пребывания их неизвестно, поэтому трудно сказать, в какую вы попадете обстановку. Итак, товарищи, — подытожил Мирный, — кто добровольно изъявляет желание пойти на розыски и задержание преступников, два шага вперед, шагом марш!

Не успел он закончить, как строй колыхнулся и сделал два шага вперед.

— Значит, все! Это хорошо... — произнес подполковник. — Тогда будем отбирать, — и он пошел вдоль строя. Из первого взвода двое вышли и встали перед строем по указанию Мирного, из второго взвода — трое.

«Да так до нашего взвода не дойдет», — мелькнула беспокойная мысль. Рядом со мной закряхтел от волнения Степан, а Толик, не выдержав, высунулся вперед на целую голову из-за спины Степана.

Мирный, поравнявшись с нашим взводом, внимательно посмотрел на нас и спросил:

— Алимов из вашего взвода?

— Так точно, товарищ подполковник, — ответил я.

— Яхонтов, Заболотный, Федоров, — выйти из строя.

Мы сделали два шага вперед. С нами вышел и Вадим.

— Курсант Стриженов, вас я не вызывал.

Вадим с решимостью посмотрел на подполковника, у него задрожали губы, он весь подался вперед и дрожащим от волнения голосом произнес: «Товарищ подполковник! Товарищ подполковник! Возьмите меня, пожалуйста».

— Товарищ подполковник! — скороговоркой заговорили мы сразу все трое, — он наш товарищ.

— Ладно, оставайтесь, Стриженов, — махнул рукой Мирный и пошел дальше к шестому взводу.

Анвар лежал в больнице и к нему никого не пускали. Мне и Степану все же удалось уговорить врача, и нас пустили на минутку.

Раненый лежал в палате один на высокой шарнирной кровати, обложенный со всех сторон подушками. У его ног на табуретке сидела небольшого роста опрятно одетая старушка. Мы знали, что у Анвара не было матери. Значит, это его бабушка, о которой он рассказывал. Она первой в их кишлаке в двадцатые годы сбросила с себя паранджу. Встретившись с ее взглядом, я был удивлен: на меня из-под седой пряди волос смотрели глаза Анвара — сильные, волевые, жизнерадостные глаза.

Чтобы не нарушать тишины, мы шепотом поздоровались с ним. Анвар лежал с закрытыми глазами. Его вид поразил меня. Лицо бледное, почти бескровное, из-за этого Анвар казался лет на двадцать старше. «Да, крепко его тряхнуло», — подумал я. Перебросившись со Степаном взглядами, решили уходить, но в этот момент Анвар еле слышно попросил:

— Ребята, не уходите, — Анвар говорил, не открывая глаз.

Мы не знали, что нам делать, и в нерешительности потоптались на месте.

А он лежал, и даже губы его не шевелились, как будто не им были сказаны эти слова. Но вот какая-то живинка пробежала по его лицу. Анвар медленно открыл глаза. Они по-прежнему были жизнерадостные, но только утомленные. «С такими глазами люди не погибают», — радостно отметил я. Анвар посмотрел на нас и с трудом улыбнулся, но тут же лицо его опять посуровело. Он, пытаясь поднять голову с подушки, произнес:

— Ребята, я не виноват... Не виноват я, ребята, — чуть слышно шептали его губы.

— Да ты что, Анвар. Что ты, дружище, лежи, тебе нельзя разговаривать. Мы все знаем, — успокоил я его.

— Нет, пока не расскажу, не успокоюсь, — решительно произнес он.

Мы не стали возражать, чувствуя, что все это мучает его не меньше, чем раны. Он попросил глоток воды и, отпив из чашки, тихо заговорил.

При распределении в отделе милиции Анвар попал в группу к участковому, который в этот вечер у себя на участке проверял паспортный режим.

Весь вечер они ходили вместе, но в двенадцатом часу участковый, видя, что осталось мало времени, раздал каждому курсанту по повестке.