Виктор Потанин - Северный ветер

Стрельников вспомнил, как приехал в Куйбышев после окончания сельской школы, ночевал в актовом зале института на раскладушке среди прочих абитуриентов. Экзамены сдал хорошо, без троек, но конкурсы в пятьдесят шестом году были жуткие — не прошел. А уж письмо написал домой, что сдал без троек и поступит наверняка. Решил не возвращаться в деревню, было стыдно перед сестрой. Она фронтовичка, войну закончила в Берлине — уж так она старалась, чтобы он окончил школу и поступил в институт! Поехал на строительство Куйбышевской гидростанции, а в следующем году поступил в филиал политехнического института, вечерами из Жигулевска ездил в Ставрополь-на-Волге, теперешний Тольятти. Филиал института размещался там. А Валера Киселев, совсем еще парнишка, рассказывал, какой он был мотогонщик, в Иванове даже выступал за команду энергетического института, да потом автоинспектор отобрал права за явное лихачество.

Мансур слушал, и все ему было интересно. Кто знает, может быть, это были ростки его интереса к собственной судьбе, которая, пожалуй, должна была строиться не где-нибудь, а здесь.

В конце лета Стрельников, оставив участок на попечение Володи Сафонова, ушел организовывать новый — электромонтажный. Предстояло строить линии электропередач на поселки Новый, ЗЯБ (завод ячеистых бетонов); в ведении энергорайона была также ЛЭП, питающая электроэнергией строительство Нижнекамской ГЭС; множилось число подстанций на объектах — в общем, монтажных работ предвиделась уйма.

Именно в эти дни Мансур устраивал свои семейные дела. Приехала Фирдоус, ее надо было спешно прописывать на жительство, чтобы не упустить место продавца промтоварного магазина в Челнах. День он потратил на то, чтобы сломать неподатливого коменданта и вселить жену в общежитие, второй — чтобы прописать ее. Но выяснилось, что с мелекесской пропиской на работу Фирдоус не возьмут. И еще мытарился он, выписывая жену из Мелекеса и прописывая у одной хозяйки в старых Челнах.

Наконец, вздохнув облегченно, он вышел на работу.

— Тебя Стрельников искал, — сказали ребята.

«Может, насчет квартиры...» — подумал Мансур и поехал в контору энергорайона.

Стрельников звал его к себе на новый участок.

— Каждый, кто поработал на стройке хотя бы полгода, уже ветеран, — говорил Стрельников. — Во всяком случае, сам я за полгода перезнакомился со всеми службами и считался ветераном. Много молодежи приняли, народ все грамотный, но по нашему профилю не совсем подходит. Учить надо ребят. Ну? — сказал он нетерпеливо.

— У меня жена приехала, — сказал Мансур.

— Завезем передвижные домики и поставим прямо на участке. Ты же знаешь тот пустырь? Обнесем оградой, построим бытовку, склады. Места небось хватит. Ну? — Опять сказал он.

— Ладно, — ответил Мансур и немного удивился тому, как откровенно повеселел Стрельников.

...Участок начинался буквально на голом месте. Обогреться и то негде. Обтерханный вагончик, куда однажды явился Мансур, не вмещал всех. Электропроводка, пилы, топоры и прочие инструменты и материалы некуда сложить. Каждое утро «вахтовка» увозила ребят в поле, часть людей оставалась на базе готовить опоры, а еще часть отдельной артельной строила бытовку и склады. Пареньки обтесывали бревна, носили раствор и кирпичи и злились, что их романтический пыл находит выход в скучном и тяжком деле. Они оживлялись, когда на участке появлялся Дюмин, начальник энергорайона. Он был высок, строен, хотя и плотен фигурой. Очки делали его лицо интеллигентным и строгим. Однако слегка окающая, с простоватыми словцами речь смягчала его строгость. Ребята гордились тем, что их Николай Сергеич был летчиком-истребителем. Ему было восемнадцать лет, когда он поднялся в небо на учебном самолете и повстречался с немецким истребителем. Но вражеский летчик, видимо, пренебрег учебным самолетом или, может быть, слишком спешил. За войну Дюмин сменил пять самолетов, его ранило и калечило. Он и в пехоте повоевал, но и там не расставался со шлемофоном, как моряки не расстаются на суше с бескозыркой.

Дюмина знали в Нижнекамске и Заинске — там он строил электростанции. А еще раньше работал на строительстве Волго-Балта, Волго-Дона, Куйбышевской ГЭС. Названия эти звучали, как названия регалий.

Ребята строили склады, готовились завезти на участок передвижные домики, бетонировать дорожки, провести водопровод.

— Построим баню, — говорил Дюмин, и его лицо становилось лукавым. — Иметь свою баню — понимаете? Ну, в крайнем случае душевую.

Когда он говорил так, строительство бани казалось интересным и необходимым делом...

Здесь могут быть свирепые морозы, но выдаются и теплые зимы; слякотная осень здесь как проклятье, но не каждая осень гнилая. А лето без пыльных бурь не бывает. Наскочит с полей ветер, понесет тягучий свист по улочкам старых Челнов, огромно взметнется перед каменными домами поселка энергетиков и, ослабев, распластается, заскользит понизу и потеряется. Но нередко возродится ураганом и бесчинствует немилосердно...

В четыре часа пополудни, когда полевики ехали в город, на дорогах вихрились мелкие смерчи. Выгрузившись на базе, не стали расходиться, расположились на бревнах посреди двора. Смерчи поигрывали возле их ног, не суля пока никакой беды, и ребята заскучали. Шофер «вахтовки» Володя Нещеретнов завел нудный разговор о том, что в Казахстане он возил районное начальство; там тоже природа не райская, но ураган не ураган, а в положенный час он уходил домой, по пути забирая двух малышей из садика, в то время как жена нянчилась с третьим. Ребята помалкивали, и жалобы его звучали совсем невпопад: вот жена вынуждена была устроиться на завод лишь потому, что завод рядом и можно наведываться в вагончик, поглядеть, как там малыш; а если бы его в садик устроить, то, конечно, жена не работала бы на заводе.

— А где бы она работала? — спросил кто-то из ребят.

— В медицине, — ответил Володя. — Или, может быть, в столовой, в кафе. Отпустили бы вы меня, ребята, — сказал он вдруг.

Бригадир Вася Филиппов махнул рукой, и первым ушел Володя, за ним вскоре разбрелись остальные. А через час над Челнами, над округой пронесся ураган, покрывая дома теменью и шумом, а следом хлынул ливень. Еще через полчаса Вася Филиппов собирал ребят по вагончикам и вслух сожалел, что рано разошлись: ребята, живущие в Новом городе, уже небось в общежитии, а тут лишь половина бригады. Вскоре «вахтовка» держала путь к берегу реки, где проходила линия на Нижнекамск. Следом должны были двинуться буровая установка, «телевышка», автокран и колесный трактор с прицепом.

Над Камой, над грузной насыпью вдоль берега висела шумящая вода. Они проехали совсем немного и увидели за насыпью лежащие вповалку опоры. Оборванные провода повисли словно застывшие струи мутного ливня. Попрыгав из кузова ребята побежали вдоль насыпи согнувшись, будто соблюдали условия маскировки. Повреждено было шесть опор, иные вывернуты целиком, на других сломало деревянные приставки — «пасынки».