Роман Солнцев - Красная лошадь на зеленых холмах

— Вон там литейный будет завод… — говорили люди. — Там — завод двигателей… А вот — РИЗ.

— Мне же на РИЗ, — громко и с удовольствием сказал Алмаз и пошел пробираться к дверям.

Он спрыгнул из автобуса на желто-красную глинистую дорогу. Внизу, под этой насыпной дамбой, тянулись корпуса РИЗа, похожие на стеклянные парники. А поблизости стояли вагончики, такие же разноцветные, как отделы кадров в Красных Кораблях. Алмаз побродил вокруг них и нашел красный плакатик: «Строители СМУ-6! Перевыполним план на 100 %!»

— Где найти Белокурова? — спросил Алмаз у девушки в новеньком комбинезоне. — Это бригадир, бригадир!

— На РИЗе, где же еще, — ответила она, с удивлением глядя на его широкие брюки.

Алмаз быстро зашагал к стене завода, в проломы и двери которой втекали и вытекали толпы. «Как презрительно она на меня посмотрела! Через губу, как через балкон! Наверное, городская. Может быть, из Москвы. Ничего, и мне выдадут спецовку! Посмотрим!» Он принял, как ему показалось, злое выражение лица и поклялся с этой минуты ни с одной девушкой не разговаривать.

В проеме дверей свисали черные листы толя. Алмаз прошел в полутьме мимо каких-то железных вертикальных лесенок, по железным листам и внезапно очутился на свету под бесконечно высокой крышей. Сквозь синее стекло стреляло июньское солнце, но здесь было почти холодно.

Мимо него пронесся мотороллер с прицепом, вез бунты проволоки. За ним другой, на такой же огромной скорости, обдавая пылью и запахом бензина. «Как на улице, — неодобрительно подумал Алмаз. — А номеров сзади нет».

Вокруг, на этом железном ромбическом полу, выстроились в сотни рядов и уходили вдаль под прозрачными накидками из полиэтилена импортные станки красного и зеленого цвета. Тысячи, тысячи станков… Около них суетились наладчики, они разворачивали полиэтилен и хрустящую бумагу, подключали станки, проверяли их… Над головой под крышей множились звезды электросварки. Рядом возле нераспакованного деревянного ящика девушка в белом халате продавала молоко в пакетах, стоявшие возле нее рабочие переговаривались и чему-то смеялись. Алмазу все еще не верилось, что он сам принят на работу. Он, растерянно моргая черными блестящими глазами, с наслаждением слушал гул голосов, мягкий рокот моторов, треск сварки. Поймав на себе взгляд какой-то женщины, снова сердито нахмурился, выпятил длинный подбородок и, как старик, заложив руки за спину, медленно зашагал дальше.

Через каждые пятьдесят метров он спрашивал у кого-нибудь:

— Скажите, пожалуйста, где найти бригаду Белокурова? Это строители.

— А что они строят? — кричали ему в ухо люди.

— РИЗ.

— Так РИЗ уже построен! Через двадцать дней пускать будем. Они что строят-то?

— Не знаю… Они строили, — бормотал Алмаз. — Ну ладно, я пойду…

— Стой! Эй, хлопцы, кто знает, где сейчас строители?

После долгих поисков Алмаз наткнулся на парня в очках, который поминутно кричал: «Чего?» — и тут же поворачивал к нему с готовностью ухо ладошкой. Наконец, кивнув головой, повел за собой Алмаза.

Они поднялись по железной лестнице, усыпанной опилками, заваленной досками, нагнулись, пролезли в какую-то дыру, ступили в захламленный коридор. Обходя ведра и штабеля синих отсвечивающих плиток, прошли пустой зал, спустились вниз и снова поднялись наверх… Наконец очутились в зале с черным грязным полом, с ослепительно красной одной стеной. Вдали, внизу стрекотало, грохало, визжало, а здесь было тихо. Здесь работали люди из бригады Белокурова. Анатолий, подняв кулак в знак приветствия, шел навстречу.

— Белокуров? — спросил парень в очках. — Вот привел к вам. А я из пресс-центра, Бабкин. Что у вас нового, каковы успехи?

И, опуская глаза, приложил к уху ладошку.

— Да ничего, — усмехнулся Белокуров. — План выполним. А что сверх плана — видно будет. Вы лучше идите в бригаду Пряникова, у него мозаику кладут, интересно. Ну как ты? — Белокуров повернулся к Алмазу. — Все в порядке? Что же не поискал в шкафчике одежду? Придется обменяться. Я тебе отдам джинсы, ведь перед девушками будешь на коленях стоять… А я обойдусь стоя.

Алмаз не понимал, что говорит Белокуров, но кивнул.

— А вы, друг, — сказал Белокуров Бабкину, который что-то записывал. — Идите, правда, к Пряникову. У него все парни и усы отрастили, интересно.

— А у вас?

— А у нас девушки. Только трое парней, вместе с Алмазом. И двадцать одна девушка. Пошли, Алмаз!

С ужасом думая, как же он будет работать в бригаде, где одни девушки, Алмаз брел за ним по мокрому черному полу, прилипая к битуму, поднимая колени высоко, как цапля.

Девушки стояли и сидели у стены, которую они одели в красную чешскую плитку. Она за ними горела, как река на закате.

Бригадир подвел Алмаза к девушкам и сообщил:

— Нашего полку прибыло. Знакомьтесь! Это Алмаз. Хороший парень. Холостой. Рост — сами видите. А это — мои бедовые. Запоминай, Алмаз: Наташа-большая, Света, Юля, Оля, Таня, Нина…

Алмаз смотрел на их измазанные глиной сапоги, старался запомнить имена, но они скользили мимо, как разноцветные камешки в этой красной реке, и только одно имя почему-то запомнилось: Нина, может быть, потому, что, когда Анатолий произнес это имя, она кивнула и повторила по-детски удивленно, чуть в нос: «Нина». У девушки были резиновые желтенькие сапожки, худенькие пальчики рук, а лицо он не рассмотрел, лишь боковым зрением уловил волосы, короткие и желтые. Ток у Белокурова стал жестким:

— Перекур окончен. Наташа, гаси. Половина здесь, половина переходит на колонны. Алмаз, за мной.

Они зашли в какую-то комнатушку, обменялись брюками. Алмазу джинсы Белокурова оказались коротковаты, а Белокуров шагидуллинские брюки закатал. Под веселые смешки они подошли к окну, сюда по транспортеру подавался раствор.

— Будешь перетаскивать с кем-нибудь через подоконник, разгружать ведра, — сказал Анатолий. — А пока нет раствора, ровнять швы, скрести пол… Девушки покажут.

И бригадир ушел.

Руки у Алмаза зудели от желания работать, он покажет девушкам свое умение. В окно веял горячий ветер, по синему небу скакало яростное солнце. Подъехала машина, снизу на третий этаж крикнули:

— Эй! Держи!

По ленте, вздрагивая, пополз к Алмазу, постепенно увеличиваясь, длинный ящик с раствором. Раствор поплескивался, тяжелый, серо-желтый. Это он скрепляет кирпичи, приклеивает к стенам плитки сказочной красоты. Это он потом засыхает намертво и держит соборы, кремли, дома, башни — этот невзрачный с виду жидкий раствор. В старину — на яичном белке, в наши времена — на цементе, он второй после кирпича на стройке, как жена после мужа. Алмаз бережно принял руками тяжелый ящик, но для него в самый раз, подхватил, поднял, перенес через подоконник и слил, подставляя левое колено для упора, в ведро и остаток — на носилки. Закинув ящик обратно на ленту, отправился вниз.