Никита Павлов - Чужаки

— Скажите санитарам, чтобы отнесли мальчонку на перевязку.

Феде разрешают ходить. Вместе с Марьей он подолгу сидит у кровати своего друга, с тревогой смотрит на него.

— Не плачь, тетя Маша, — успокаивает он Марью..

Встанет он обязательно. Я знаю….

Марья благодарно смотрит на Федю и ласково повторяет сказанное им дорогое слово:

— Встанет. Конечно, встанет, а как же!

В комнате стоит полумрак. Очнувшись, Алеша долго осматривает комнату. В ней нет ничего, кроме двух кроватей и тумбочки. На тумбочке лежит, свернувшись калачиком, небольшая серая кошка, а на кровати кто-то спит. Алеша хочет повернуть голову и посмотреть, кто спит на кровати, но голова так тяжела, что ее нельзя поднять. Вы-> тащив из-под одеяла руки, он щупает голову. Голова большая, мягкая. „А! — догадывается Алеша. — Голова завязана, значит, я хвораю“. Но почему здесь нет бабушки, матери или хотя бы тетки Аксиньи? Раньше, когда он хворал, они всегда были с ним.

Постепенно мысли его снова возвращаются к шахте, к подожженным шнурам, к взрыву.

„А что дальше? — спрашивает себя Алеша. — Что же было дальше?“ И почему он хворает? Почему лежит сейчас здесь? Вот он вспоминает, как поджег шнуры и прибежал в штрек, как взмахнул поленом Жулик. А что было дальше, он никак припомнить не может. „Неужели? — начинает смутно догадываться Алеша. — Неужели Жулик меня стукнул?“ От этих догадок его начинает лихорадить. Мысли обрываются. Потом кто-то берет его за руку. Алеша открывает глаза. Возле койки стоят двое в белом, а с ними Федя. Да, он не ошибся, это Федя Зуев.

— Смотрит! Смотрит! — с радостным удивлением шепчет Федя, показывая пальцем на Алешу.

Доктор опускает его руку и чуть слышно спрашивает:

— Сколько тебе лет, Алеша?

— Тринадцать, — с трудом отвечает Алеша.

Доктор счастливо улыбается.

— Чудесно, замечательно! — говорит он соседу в белом. — Мальчик спасен. Нам удалось вырвать его из когтей смерти и сохранить рассудок.

При очередной перевязке Алеша снова теряет сознание. Напрасно Федя сидит около друга и ждет, когда тот откроет глаза. Убедившись, что ждать бесполезно, Федя поднимает с пола подошедшую кошку и, несмотря на желание оставить ее около себя, тихонько подкладывает Мурку под одеяло своего друга. — Лежи, Мурочка, лежи, — уговаривает он кошку.

Ночью к Алеше снова возвращается сознание. Сейчас он чувствует себя значительно лучше, он может шевелить руками, ногами и даже немного головой. Спать не хочется. Постепенно мысли обращаются к прошлому. Ему вспоминаются два случая, когда он встречал змей. Вот он видит себя совсем еще маленьким. Отец принес с озера двух щук. Одна была большая — длиной аршина в полтора, а то и больше; вторая поменьше. Щука поменьше лежала спокойно, а большая продолжала вздрагивать и шевелиться. Никто не придал этому значения. Отец ушел во двор, а мать начала потрошить щук. Алеша сидел тут же, рядом, и из лучинок мастерил дом. Вдруг мать с криком бросилась во двор. Подняв голову, Алеша увидел, как из распоротого живота большой щуки выползла и шлепнулась на пол змея. Алеша вскочил на лавку, потом влез на стол и столкнул обеих щук на пол. Змея поползла к двери. Тогда он начал бросать в нее все, что было на столе — кусок хлеба, нож, стакан, тарелку. Он уже схватил было большую чашку, но в это время в дверях появился отец. Змея была убита, а щуку выбросили.

После случившегося мать никогда не ела щук и категорически отказывалась их потрошить. Для Алеши этот случай был памятен тем, что отец несколько раз назвал его молодцом и посоветовал всегда быть таким же смелым.

Затем вспомнился и второй случай. Как-то летом они поехали с дедушкой Иваном в лес пасти лошадей. Дедушка выбрал место недалеко от Мурашиного кордона, на окруженной сосновым лесом небольшой поляне. Под вечер Алеша взял железный чайник и пошел на кордон за водой. Как раз в это время жена кордонщика подоила коров и кормила парным молоком детей. В стороне от избы, на мягкой траве была расстелена подстилка. Ребята сидели кружком и аппетитно хлебали деревянными ложками налитое в чашку молоко. Дети были совсем еще маленькие, но с едой справлялись неплохо.

Подойдя к кордону, Алеша увидел, что возле детей ползает около десятка змей. Змеи лезли на стол, настойчиво пробиваясь к молоку. Однако дети почти не обращали на них внимания и продолжали спокойно ужинать. Только когда та или другая змея подползала к самой чашке и поднимала голову с намерением опустить ее в молоко, один из близсидящих ребят слегка бил ее по голове ложкой. Побитая змея шипела и отползала назад. Испугавшись за детей, Алеша бросил чайник, схватил палку и, обращаясь к стоявшему невдалеке кордонщику, закричал:

— Дяденька, змеи, змей!

Поняв намерение Алеши, кордонщик цыкнул:

— Не тронь! Что ты, ослеп, что ли? Это не змеи, а ужи, самая что ни на есть безвредная тварь. Но змеи боятся их, как огня. Тут у нас их уйма. И представь себе, я живу здесь много лет, а ближе чем за двести сажен от кордона змей не видал.

…Алеша задумался. Мысли начали путаться в отяжелевшей голове. Но вот он видит, как тихо-тихо открывается серая дверь, однако в комнату никто не входит. Алеша напрягает зрение и видит, как из коридора в узкую щель двери вползает змея. Она поднимает голову: „Это удав“, — определяет Алеша. Туловище удава постепенно заполняет всю комнату. Оно холодное, как лед. Алеша чувствует его противное прикосновение, и ему становится нехорошо. „Пока удав не начал душить, нужно самому схватить его за горло“, — решает Алеша. Но вместо головы удава теперь он видит голову Жулика. Англичанин смотрит на него ледяными глазами, высовывает змеиный язык и шипит: „Если ты скажешь правду, я тебя удавлю“.

Алеша хочет схватить змею за горло, но не может достать, она поднялась к самому потолку. Тогда он ложится на пол. Так удаву трудно будет его схватить, и он, возможно, еще сумеет вцепиться ему в горло.

Вдруг голова змеи начала клониться к двери, на лице у Жулика появился смертельный ужас. Все тело удава заколыхалось, задрожало. Алеша взглянул в другую сторону комнаты, и его охватила радость. Там из-под пола показалось несколько голов с золотистыми шейками.

— Ужи! Ужи! Ужи! — От собственного крика Алеша проснулся. Болела онемевшая рука, все тело было покрыто холодным, липким потом.

Разбуженный Алешиным криком, проснулся Федя:

— Что с тобой, Алеша? Испугался чего, что ли? — испуганно спрашивал он.

— Нет, я ничего, а что?

— Кричишь-то как шибко, ровно на пожаре.

Сон прошел. Друзья разговорились. Кутаясь в одеяло и хмуря бледный лоб, Федя подробно рассказал, своему другу о перенесенных им в шахте мучениях, о том, как рядом с ним умерли братья Глуховы, как погибли другие шахтеры и как много страданий перенесли оставшиеся в живых люди.