Ефим Дорош - Дождливое лето

Мы тут же вспомнили с Николаем Семеновичем его злосчастную статью, в которой он советовал именно так сеять в наших местах кукурузу на силос, и согласились, что уборка покажет, на чьей стороне истина.

Входим в село. В сумерках видно, как из каждой трубы тянет дымком. Это в домах ставят самовары. В холодном воздухе особенно ощутимы запахи самоварного дыма, коровьего хлева, керосина и железа, которыми пахнут тракторы возле церкви. Навстречу нам, в гору, ступают красными лапами по черной земле белые гуси, вытягивают шеи, поводят желтыми клювами.

Я говорю, что мы много ходили и что уже хочется есть.

Николай Семенович отвечает словами дьячка из деревни, откуда он родом, который в подобных случаях говаривал: «Сия болесть не к смерти, а к славе божьей!» Я вспоминаю, что он крестьянский сын, смотрю на него — худощавого, крепкого, одетого в брезентовый балахон, опирающегося на вырезанную в ольшанике палку, — смотрю и пытаюсь сообразить, сколько же ему лет. Пожалуй, не меньше шестидесяти. Это я впервые подумал о его возрасте. И я никогда не мог бы о нем сказать «старик». Он пришел из города, километров за шесть, чтобы показать мне след первозданного озерка. Мы толковали с ним о плодородии земли, но разговор мог зайти о древней русской живописи, о происхождении ярославской породы крупного рогатого скота, о сочинениях шлиссельбуржца Морозова, о бурятских храмах и, попутно, о почвах Бурят-Монголии, где он однажды побывал, о так называемых тромбах — опустошительных вихрях; один из которых, несколько лет назад повредивший наш кремль, описан им в специальной статье.

Мне приходит вдруг в голову, что если русский простой человек, дай ему только топор, заступ и полмешка ржи, не пропадет и в дичайшем лесу, то русский интеллигент, подобный Николаю Семеновичу, в какую глушь ни занесла бы его судьба, сотворит здесь мир высокой духовной культуры.

Конечно, Райгород далеко не глушь, но и не столица, не областной город. Многие здешние жители, в особенности молодые, ожидают, что кто-нибудь принесет им сюда свет культуры. А Николай Семенович сам светит»

За вечерним чаем толкуем все о том же, о сельском хозяйстве.

Николай Семенович говорит, что хранить навоз под копытом, как вто делали прежде крестьяне, вывозившие его раз в год, очень выгодно, — во-первых, навоз лучше сохраняется, не теряет ценнейшего азота, во-вторых, работы меньше. Где-то за границей, читал он, до сих пор так поступают.

Затем мы говорим о том, что в нашем районе, в той его части, где старинные огородные земли как бы охватили черным кольцом озеро, выгодно культивировать деликатесные овощи: красную и цветную капусту, спаржу, патиссоны… И шампиньонами следовало бы здесь заняться. Все это, едва созреет, через пять часов может быть на столе у московского жителя.

Мы мечтаем с Николаем Семеновичем, чтобы лучшие здешние председатели и бригадиры могли поехать, скажем, в Голландию, где схожие с нашими условия земледелия. Из других мест ездят ведь в зарубежные страны.

Из других мест…

Как-то так случилось, что, за редкими исключениями, сельское хозяйство наше представляется многим по преимуществу степным, черноземным, зерновым. Конечно, стране известны выдающиеся работники сельского хозяйства из Чувашии и Кировской области, из Костромской, Ярославской, Московской областей. Если же возьмешь газету, иллюстрированный журнал, роман, вообразишь неоглядные просторы, где могучие тракторы тянут по пять, а то и по семь двадцатичетырехрядных дисковых сеялок, да еще с длинным шлейфом посевных борон, где огромные комбайны, по два в сцепе, теряются среди пшеничных полей, где молотильный ток, — да это ведь целый зернообрабатывающий завод в степи, который действует силою электричества. Сходишь на Сельскохозяйственную выставку в Москве, глянешь на какой-нибудь сеноуборочный тракторный агрегат и, если приехал из нечерноземной нашей стороны, подивишься тому, какие бывают на свете великаньи покосы.

Такое представление о нашем сельском хозяйстве не противоречит истине. Двадцать лет видел я в работе эти и подобные им тракторы, комбайны, сеялки, сенокосные орудия, может статься не столь нарядные, как в кино или на выставке, но реальные, сущие, пропахшие смазкой и керосином, сырой пашней или хлебной пылью. Сколько раз бывало, полдня едешь колхозной землей, и единственная неудобь, какую встретишь, — сухая балочка.

Видит все это ежегодно и Николай Семенович, когда со своими студентами бывает на производственной практике под Харьковом или на Кубани.

Однако есть еще и другая, тоже немалая, часть русской земли.

Почвы здесь подзолистые, суглинистые, супесчаные…

Пашня тянется изволоком, обрывается у оврага, затем идут кусты, а там снова распаханный косогор, перелесок, низина, торфяная топь, речка, опять кусты, поле на взгорке, овраг, возделанное плоскогорье, лес, болото.

Мощный гусеничный трактор тут нужен только лишь при распашке кустарников, осушке болот. Сеять тут можно одной-двумя сеялками. Даже сравнительно небольшой самоходный комбайн изрядно навертится, покуда уберет выпуклую, округлую ниву, ограниченную кустами, оврагом, мочажиной.

У нас даже конной косилкой не очень наработаешь, — все больше косами. У нас и серпами еще жнут. У нас вообще много еще ручной работы, потому что мало машин, годных для этой земли, для многих здешних культур.

Было бы неверно, если бы здешние косцы, шагающие лугом, или небольшой комбайн со сбитым набок полотняным зонтом, серым от дождей, — если бы они заслонили собою мощь и великолепие сельского хозяйства черноземных степей и лесостепи, почти полностью механизированного.

Но и тамошние восьмидесятисильные исполины и корабли степей не должны заслонять нам здешнее капустное поле, по которому, нагнувшись, передвигаются женщины, срезают ножами кочны. Ведь только года три назад, если не меньше, промышленность стала выпускать для этих мест отличные колесные тракторы, небольшие, на резиновых шинах, поблескивающие красным лаком. А где машины, которыми было бы можно копать картошку на тяжелых почвах, обрабатывать и убирать овощи, делать гряды, полоть цикорий, высаживать рассаду, драть лук?

Рельеф нечерноземной стороны, характер почв и особенности возделываемых культур требуют для этих мест иных машин, чем те, какие работают в степях, плоских на тысячу верст, засеянных пшеницей, подсолнухом, кукурузой. Однако, чтобы техника работала с выгодой, надо землю привести в порядок: осушить болота, распахать кустарники.

Так вернулись мы к тому, с чего начали сегодняшний разговор.

Теперь уж мы стали рассуждать с Николаем Семеновичем о том, какими станут нечерноземные пространства России, где на месте кочкарников протянутся ровные, богатые травостоем заливные луга, где на осушенных торфяниках, на бывших заболоченных пустошах будут расти картофель, капуста» клевер с тимофеевкой, а по клеверищу — лен. Сколько свиней, и овец, и коров можно здесь держать, какие могут быть урожаи на этой земле, почти не знающей засухи! И как она будет хороша — зеленая, с чистыми медленными речками, с неярким небом, туманами, росами, пролившимся невзначай солнечным грибным дождиком, если и сейчас ни ржавые болота, ни комариные топи не могут умалить ее красоты.