Антон Макаренко - Том 4. Педагогические работы 1936-1939

Что же, можно сказать, что мы уже так коммунистически воспитаны, что дальше нам нечего делать? Я должен сказать, что в общем дело настоящего большого коммунистического воспитания только еще начинается. И вот поэтому уместно сейчас задать вопрос: а что такое коммунистическое воспитание, а что такое коммунистическое поведение?

Вы знаете, что в нашей жизни не всегда войдешь в глубину термина, и думаешь, что коммунистическое воспитание — это хорошее воспитание, коммунистическое поведение — это хорошее поведение. И до революции было у людей хорошее поведение и плохое поведение. Может быть, и теперь так же: кто себя хорошо ведет, не пьянствует, жену не бьет, не слишком часто изменяет, заботится о своих детях до какого-то нормального предела, не врет, не крадет — значит, это хорошее поведение, значит, это коммунистическое поведение. Так это или не так? Поскольку мне приходится часто беседовать с молодежью и с пожилыми людьми, то приходится встречать такое мнение: хороший человек хорошо себя ведет, так будем считать, что он коммунистически воспитан. Так это или не так?

По вопросам коммунистического воспитания всем вам, людям образованным и грамотным, очень хорошо известны основные положения Ленина. Я напомню вам главное из них, и по этому вы вспомните все остальные. Ленин говорит:

«Мы говорим — нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата и созидающего за нового общества коммунистов».

Все то, что служит этой задаче освобождения трудящих, все то, что служит задачам революции, будет нравственно, а что не служит этой задаче, будет безнравственно. Это общий критерий для положения о коммунистической нравственности. Мы это знаем, мы в это верим, мы хорошо это знаем. Я не представляю себе одного из вас, если вас [кто-либо] спросит — а какой основной тезис товарища Ленина о нравственности? Каждый из вас обязательно это скажет и ответит. Но это общая формула. А вот коснемся частного случая, такой мелочи: «Почему ты не сделал того-то?» — «Забыл, выскочило из головы». Третий человек говорит: «Безобразие, что ты забываешь». А четвертый говорит: «Ну, чего ты к нему пристал, он не виноват, он забыл». И действительно, человек что-то помнил, помнил, а потом забыл. Ведь естественно, можно же забыть. Это естественный поступок. Значит, имеет это отношение к формуле товарища Ленина? Конечно, имеет.

Другой случай, не к ночи будь помянуто. У меня семья, жена, дети, а потом я встретил, ну где? — у знакомых, в театре, на работе, встретил красивую женщину. Очень важное обстоятельство — красивая женщина. Такие глаза, такой голос, характер, походка. Важное обстоятельство. И влюбился. Все говорят — правильно, нельзя не влюбиться. Бросил жену, бросил детей. Алименты платить вообще согласен. Плачу. Но мне не хватает на новую семью; и, действительно, не хватает, тут же тоже дети. Где же набраться столько средств? Не плачу. Суд требует. Это поведение проверяется формулой тов. Ленина или не проверяется? Могут найтись люди, которые скажут: «Ну, причем тут победа революции? Я же влюбился, а революция мне именно позволила влюбиться. До революции черта с два, влюбляться нельзя, конченный человек. Именно революция освободила меня от семьи, ребят, от семейных цепей, и я хожу без цепей, в кого хочу, в того и влюбляюсь. Значит, какие мог быть разговоры, что такое поведение идет против революции, когда это дар революции, это успех, результат, это продукт, это революционная победа. Значит, тут нечего говорить». Я написал «Книгу для родителей», и там есть такой отдельчик, направленный против алиментщиков. Сколько я писем получил от товарищей мужчин, с какими упреками, где прямо сказано: «Вы что же хотите? Нерасторжимого брака?» И так и пишут: «Эти цепи, которые революция сбросила с человека». Я отвечаю: «Нет, не цепей, а хочу коммунистического поведения». И некоторые вступают со мной в переписку и доказывают, что коммунистическое поведение здесь не причем, напротив, именно человек, то есть не член партии, а человек по характеру коммунист, должен жить счастливо, должен жить свободно, не должен быть рабом ни своих чувств, ни своих действий, ни своей жены. И крыть нечем. Имеет право. Иначе, в самом деле, «для чего кровь проливали».

Так вот и такой вопрос имеет важное значение. И выходит, что формула тов. Ленина о том, что такое нравственность, нужна нам не только для того, чтобы ее выучить и щегольнул на зачетах и когда нужно поспорить и доказать, что я человек грамотный.

Она [формула Ленина о нравственности] нужна нам для того, чтобы в каждом отдельном случае, на каждом шагу, в каждом движении уметь этой формулой проверить свое поведение и узнать — коммунистически я поступаю или не коммунистически. И совершенно ясно, что для того, чтобы эту формулу расширить до мельчайших деталей наших поступков, нужно большое усилие всех нас, нужна мысль, — нужно искать, анализировать проблемы, нужно расширять эту формулу до каждой маленькой проблемы. Но и этого мало. Еще нужно так привыкнуть к новым требованиям новой нравственности, чтобы соблюдать эти требования, уже не обременяя наше сознание каждый раз отдельными поисками.

Вот общее положение о коммунистической нравственности и общие наши обязательства по отношению к этой формуле.

Многие у нас часто злоупотребляют словом сознательность и говорят: он сознательно поступил или несознательно. Это значит, что если он сознательно поступил, то это хорошо, а несознательно поступил — значит плохо. Я, как педагог, а у меня всегда на руках были тяжелые характеры, старался добиваться сознательных поступков. Но я скоро увидел, что это невозможно всегда рассуждать о том, как поступить или, как говорят украинцы, «систи и заходыты в думы», сесть и подумать. Невозможно на каждом шагу «заходыты в думы». То есть, нельзя загружать наше сознание на каждом шагу этой страшной работой проверки. Причем, ведь человек всегда что-нибудь делает, всегда совершает акт поведения. Иногда это мелочь. Даже неловко вспоминать.

Тип москвича, например. Я в Москве 2 года и не знал, какие москвичи. Я провинциал, да еще хохол, украинец, другое было представление о человеке. И вот мой первый образ москвича.

Я приехал в Москву с 2–3 чемоданами в длинную командировку, и друг — москвич меня встретил на вокзале. Я по-провинциальному говорю: «Такси что ли взять или извозчика». — «Нет», говорит, «едем на трамвае. У нас все делается на трамвае. Петька, Колька, Миша есть и т. д.».

Ну, думаю, посмотрю, как это делают москвичи. Идет трамвай. Страшный разгон — и вся масса этих людей и чемоданов влетает в вагон. Ругань, протесты. Я думаю «нет», а он кричит: «Что же ты стоишь, лезь в переднюю площадку». Я растерялся. А он уже всех растолкал, кому-то подал чемодан, успел еще произвести какое-то разрушение и меня впихнул. Спрашиваю: «А где же третий чемодан?» — «Если Мишка не сел, чемодан у него, то он доедет на следующем трамвае». — «Да ведь ты не сказал Мишке куда ехать». «Ах, не сказал? Ну он сам догадается».