Антон Макаренко - Том 4. Педагогические работы 1936-1939

Но главная задача моя и ваша должна состоять в том, чтоб воспитывать так, чтобы не нужно было наказывать. Это очень нетрудно, если вы к делу воспитания относитесь не как к забаве или игре, а как к серьезному делу, порученному на вашу ответственность, как к такому делу, за которое вы отвечаете перед всей Советской страной.

Вы должны понять, что плохо воспитанный ребенок — это брак, который вы сдаете государству. В нашем семейном производстве вы являетесь бракоделами (Смех), пользуясь тем, что нет специального браковщика, который стоял бы возле вас. Вы подсунете обществу либо лентяя, либо шкурника, либо портача, либо лакея, либо мошенника, воспользовавшись тем, что его сразу не разобрали, а потом будут браковать, но вас уже не найдут. Если вы серьезно, с первого дня рождения сына подумаете над вопросом воспитания, то наказывать никогда не придется.

Уж на что босяки приходят в коммуну им. Дзержинского, а ведь наказание там — очень редкое явление.

Чем наше советское наказание должно отличаться от наказания буржуазного? В буржуазном наказании такая логика: ты согрешил — теперь ты страдай, обязательно страдай, сиди без пищи, либо сиди за решеткой, либо палкой тебя треснут, — страдай.

У нас такой советской логики быть не может. Наше наказание должно быть таким способом воздействия, когда конфликт разрешается до конца и нового конфликта не получается. Такое наказание вполне возможно и уместно, в особенности в семье.

Вопросы все.

Теперь несколько заключительных слов.

Многие товарищи совершенно правильно указывали на недостатки моей книги, в частности тут говорили, что воспитатели плохо изображены — как-то мельком. Не думайте, что это нарочно вышло, это чисто художественный недостаток.

Работа девушек отражена слабо — это тоже большой недостаток чисто художественного порядка.

Таких недостатков, конечно, много, и я считаю, что всех недостатков художественного порядка вы даже не назвали. Есть очень растянутые места, есть неправильные, неточные выражения, которые дают возможность толковать и так и этак. Возьмите хотя бы разговор о механическом воспитании. Значит, плохо изложил, не так, как следует.

Но я считаю, что так как главное мое дело все-таки педагогическое, то особенно придираться ко мне никто не имеет права. Я не давал никогда и никому никакого обязательства написать художественную книгу.

Я лично убежден в том, что каждый из нас, работающий на таком большом и интересном деле, как ваше, скажет: можно писать. Я вчера был у вас на заводе. Ведь у вас прямо какая-то музыка, а не завод. Если бы вы захотели подробно, искренне и честно описать вашу работу с первого дня прихода на завод до сегодняшнего дня — ваши разговоры, ваше участие в производстве, в борьбе, — получилась бы увлекательная книжка.

Я являюсь сторонником именно такой литературы. Я не могу представить себе, как это можно в Советском Союзе писать вымышленные книжки, когда не нужно ничего выдумывать. Зачем тут выдумывать и что выдумывать? Выдумать завод «Шарикоподшипник», когда он существует, когда это реальный завод и тут есть реальные люди, реальная борьба и реальные столкновения?

Я считаю, что теперь никакой особенной заслуги в том, чтобы написать приличную и интересную книжку, нет.

Если у вас есть такие люди, которые захотят такую книгу о своей работе написать, то нужно внимательно, до мельчайших подробностей знать свое дело, следить за ним и кое-что записывать. Я не мог бы дать слова Калины Ивановича, если бы я не записывал некоторые его фразы. Есть много подробностей, которые могут выскочить из памяти. Их нужно записывать. Через 3–4 года вы сможете написать интересную книжку.

Еще раз благодарю вас за внимание ко мне, к моей работе и книге, желаю вам от души в дальнейшей вашей работе добиваться больших успехов и о вашей работе рассказать другим людям [книгой] так, чтобы она была реальна, интересна и памятна. (Бурные аплодисменты).

В Московском областном педагогическом институте (27.10.1936)

По инициативе комитета комсомола и библиотеки Московского областного педагогического института 27 октября был организован общеинститутский диспут по замечательной книге А.С. Макаренко «Педагогическая поэма», так высоко оцененной еще А.М. Горьким, с которым Макаренко был лично знаком и вел большую переписку. На диспуте присутствовал сам автор, специально приехавший из Киева, где он руководит колонией НКВД. Из московских вузов были приглашены четыре его воспитанника, бывшие коммунары из коммуны им. Дзержинского:

В. Камардинов — бывший председатель совета командиров и секретарь комитета комсомола, ныне студент III курса историко-философского института; Л. Салько — студент IV курса авиационного института; Файнергольц Л. - студент II курса Авиаинститута; Брайтман Р. - студент II курса пединститута им. Бубнова.

К диспуту велась большая подготовка с сентября месяца с. г., были подработаны кафедрой педагогики и кафедрой литературы и вывешены узловые вопросы по «Педагогической поэме» в стенгазетах, печатались статьи и отзывы о книге, был выделен кафедрой литературы специальный человек (доцент Гречишникова) для проведения консультаций с желающими выступать на диспуте. В библиотеке института наблюдался большой спрос на «Педагогическую поэму», запись очереди доходила до 150 человек. Желающих выступить на диспуте записалось 25 человек. У каждого имелся подготовленный конспект своего выступления.

Во время диспута большой зал института был переполнен. Присутствовало 900 человек. Это — студенты, профессора института и учителя области, которые ранее окончили наш институт и которым теперь приходится проводить многочисленные беседы по «Педагогической поэме» Макаренко со своими учениками. Председательствовала на диспуте секретарь парткома института т. Жукова.

Вступительное слово о книге Макаренко сделал декан литературного факультета т. Власов. Затем выступил Антон Семенович Макаренко. Обращаясь к студентам — будущим педагогам, как к своим коллегам, он говорил о нашем ближайшем будущем, о тех задачах, которые стоят перед школой и учителем.

— У нас нет еще полноценной теории воспитания, и мы должны ее создать. Критики, разбиравшие «Педагогическую поэму», — говорит Макаренко, — больше всего меня ругали за недооценку теории педагогики. Но когда я писал свою книгу, то меня не интересовала педагогика школы, классная жизнь, и о них я не хотел писать. Меня занимала проблема воспитания и перевоспитания правонарушителей. Мой опыт воспитательной работы привел меня к тому выводу, что нам нужно создать теорию воспитания. Я получил высшее педагогическое образование, перечитал все, что есть в мировой литературе по вопросам воспитания. И все это меня нисколько не удовлетворило. Я не получил метода работы. Я полагаю, что в интересах дела нужно разделить школьную педагогику классной работы от педагогики воспитания. И у вас в институте создать специальную кафедру воспитания, которой у вас до сих пор нет. Разделить эти две педагогики и определить их главные методы.