Виктор Лихоносов - Домохозяйки

— Ясно, братка, ясно…

— А се, ее ребята… а! Я неродный, я знаю, но дорого то, что они отцом назовут. Оно знаешь, как на сердце… когда своих нет.

— Хватит, братка. Зато люди тебя не осудят.

— Варь! — обернулся он. — Налей стаканчик.

— Пошли, пошли, — потянула жена. — Варь, не вздумай!

— Ух, старушка моя, — заулыбался Терентьич и полез целоваться. — Ты меня любишь?

— Какая там в пятьдесят лет любовь! — засмеялась жена. — Ты и выдумаешь.

— Мне тоже пятьдесят, а любить хочется. Я как молодой, — сказал он и тут же изобразил себя молодым.

Варя и Устенька улыбались.

— Пошли, пошли. Я тебя покормлю-ю, поспишь.

Терентьич согласился, обнял жену и в сенях опять запел:

— Пошли, пошли, — засуетилась Устенька. — Мой тоже вот-вот с работы заявится. Хоть картошки поджарить.

— Ты уже управилась?

— О, нет еще. Варя, заходи ко мне.

— Я вечером забегу. Состирну и прибегу.

— Ага, забегай, Варя. И ты, кума.

— Мне Васе еще меню составлять, — сказала Мотька Толстая.

На улице стало светлей, переливалась на закате дождевая роса, далеко в центре города, за рекой, блестел купол оперного театра. Из репродуктора на новом базаре слышались последние известия.

— Посвежело, — сказала Варя за калиткой.

— Да. Теперь может, перестанет.

— Хоть бы…

Переговариваясь, они расходятся в стороны. Громко по улице разносятся их голоса.