Вера Щербакова - Девушки

Она встретила его выпяченной грудью, хотя лицо её побледнело.

— Ничего. Не ругайте меня, — пробормотала Тамара, тяжело опускаясь в кресло.

Лобов принялся закуривать, чиркая спичку за спичкой своими длинными худыми пальцами под неотступным взглядом Тамары.

— Уходите в цех работать. Вы мне мешаете, — закурив, сказал Лобов.

Она не отвечала, что-то соображая про себя — сразу ссутулившаяся, постаревшая. У Лобова не повернулся язык снова предложить ей выйти.

«Сами мы её избаловали, вот и получаем награду», — подумал он.

Тамара, чутьем уловив перемену в настроении Лобова, подняла на него умоляющие глаза.

Идти в цех работать станочницей я не могу, я ведь мастером была… — проговорила она слезливым голосом. — Дайте мне, Виктор Георгиевич, отпуск, что ли, прошу вас, тем болеё, что скоро на курсах у меня зимние экзамены. Дайте отпуск дней на десять, я жаловаться пойду…

— Отпуск, жаловаться? Это не поможет, — возразил Лобов. — Придется отвечать за свои поступки.

У Тамары на мгновение вспыхнули злым блеском глаза и тут же потухли, словно в них дунули.

— Поступков никаких нет, — устало отвечала она. — Я пришла больная, а среди ночи почувствовала себя совсем плохо. Рабочие скажут, они видели, и они же настояли, чтобы я ушла. Вот как все на самом деле. Вы скажете, а где бюллетень? — спросила Тамара, несколько оживившись. — Я лечусь постоянно у одного врача и не захотела идти к другому. Да и чудовищно было подумать, чтобы мне, Комовой, не поверили! Какие основания на то? Было ли что-нибудь раньше подобное в моей работе? Никогда! — У Тамары звенел и срывался голос, но она забирала все выше и выше. — Вы знаете, как я тружусь не щадя своих сил… И за свой труд я поставлена в ряд с лучшими людьми завода. Свою работу я люблю и дорожу ею болеё всего на свете. Да, да! — Тамара повторила «люблю». — Она помнила, что все стахановки обычно так говорят с трибуны. — Судите сами, Виктор Георгиевич, каково мне пережить это… — Тамара вытащила платок и держала его наготове, но через минуту, словно раздумав плакать, договорила спокойно, с кривой усмешкой — Слишком грубо стал сводить со мной счеты главный инженер завода за критику на совещании у замминистра, вопиюще грубо! Никто не позволит ему ни за что ни про что шельмовать заслуженного человека! — докончила она и встала, выпрямившись, всем видом своим подчеркивая, что и. Побои виноват в этом.

Вечером Тамара лежала на диване в своей красиво обставленной комнате и чувствовала, что её лихорадит.

Весь день, когда она, получив у Лобова отпуск, бегала с жалобами по начальству, Тамара но падала духом, держалась «бодрячком», как сказала Муся, а вот сейчас, оставшись одна, еще воя под впечатлением поре житого, она явно трусила. Ни в ком Тамара но нашла ни поддержки, ни сочувствия. Все как будто жаждали её унижения. А директор завода, только что вернувшийся из отпуска (приказ о её переводе в станочницы был издан без него), не принял Тамару, ссылаясь на то, что он еще не в курсе дела. И все же Тамара но собиралась сдаваться, покориться без борьбы, уступить. Нет, и тысячу раз нет! Плохо, конечно, что в такой горький час у неё не оказалось друзей.

«А Лева-то? Преданный друг с того самого вечера, когда она впервые, незваная пришла к нему с чертежами. Он не совсем тактично тогда обошелся с нею. По что за счеты между своими людьми?! Лева извинился и крепко помог ей делом, а это главное. Ведь что там ни говори, а она ему и только ему обязана всем!»

Вот второй месяц они живут в одной квартире, но в разных комнатах. Правда, Тамара в надежде на лучшую партию не расписалась с ним и вообще не считала себя замужней, чем доставляла Леве немало огорчений. Он искренне привязан к ней и, кажется, любит.

Тамара встала с дивана и подошла к зеркалу; нужно было слегка принарядиться, прежде чем позвать Белочкина.

«От таких переживаний и в старуху недолго превратиться», — тоскливо подумала она, припудривая нос и решая как можно быстреё зарегистрировать свой брак в загсе. Только бы Белочкин заговорил об этом снова!

Лева пришел сам, без зова, по праву близкого человека, не постучавшись в дверь. В другое время Тамара сделала бы ему выговор, а сейчас она увидела в этом хороший знак.

Тамара с удовольствием и затаенной радостью посмотрела в его красивое, улыбающеёся ей лицо — первое дружественное лицо за целый день. Нервы не выдержали, слезы потекли по щекам, и Тамара начала громко, в голос всхлипывать. Она до такой степени не владела собой, что как ни силилась, не могла сдержаться, хотя все время помнила, что слезы дурнят её.

— Кисанька плачет? Вот новость! — воскликнул Белочкин, подходя к Тамаре. — Кто обидел мою кису?

Тамара, уткнувшись головой в его грудь, продолжала плакать. Белочкин гладил её по волосам и говорил привычные ласковые слова.

«А что как отшатнется он от меня, если расскажу все? Ведь не расписаны с ним?»— какую-то долю секунды колебалась Тамара, но ей хотелось, чтобы её приласкали и пожалели, слабую, уставшую кисаньку, что она пренебрегла этими соображениями.

— Левушка, милый, — начала Тамара, все еще всхлипывая, — в твое отсутствие меня приказом из мастеров в станочницы перевели…

— За что, кто смеёт, что за шутки? — всполошился Лева, пожалуй, больше, чем она в цехе у доски приказов.

Но тем разительнеё показалась Тамаре затем перемена в его настроении, когда он узнал от неё, как все произошло.

— Это в высшей степени легкомысленно с твоей стороны! — вырвалось у него.

— Но пойми: я заболела! — продолжала слабо оправдываться Тамара, уже сама не веря б силу своего довода. — Вся беда в том, что я не взяла больничного листа…

«Плохо мое дело, плохо, если даже Лева говорит так!» — про себя твердила она.

А Лева, посмотрев на неё, продолжал:

— Да ты и в самом деле неважно выглядишь, Тамара. Может, врача на дом позвать?

Тамара снова расплакалась, чувствуя себя всеми покинутой.

— А ты, я заметила, вначале сомневался, больна ли я…а еще друг! — говорила она сквозь слезы. — Эх, Левушка, Левушка, кто же меня пожалеёт теперь?..

— Извини, дорогая моя, извини… — тронутый её горем, просил Белочкин, стоя над Тамарой и поглаживая её волосы. — Ну, а это дело мы так не оставим. В конце концов ты не простая работница, тебя на заводе знают. Случай с тобой не простой, а из ряда вон выходящий… Не взяла бюллетень, так что же? — решительно заключил он. — В высшие инстанции необходимо писать и жаловаться. Я думаю, лучше всего по линии ЦК профсоюза. Ты туда еще никогда не обращалась ни с жалобой, ни с просьбой? спросил Белочкин Тамару. Вот и чудесненько! Там разберутся и мозги кое кому вправят. Мне почему то кажется, ты не сердись Тамара, что тут не обошлось без участия Титова.