Иван Лазутин - Родник пробивает камни

— Светлана!.. — Кораблинов уверенно положил свои большие, тяжелые руки на ее плечи.

Светлана испугалась. Втянув голову в плечи, она простонала:

— Сергей Стратонович!.. Зачем это вы?..

— Светлана!..

Они подъезжали к Казанскому вокзалу.

Вдруг Кораблинов подался всем телом вперед и небрежно положил руку на правое плечо шофера.

— Остановитесь!..

Шофер резко затормозил. Недовольный взбалмошным и неуравновешенным пассажиром, он что-то невнятное пробурчал в ответ.

На площади трех вокзалов Кораблинов вышел из такси, купил цветов и приказал шоферу везти их в ресторан «Чайка».

— Уже так поздно, Сергей Стратонович. Меня давно ждут дома, — забеспокоилась Светлана.

— Позвоним из ресторана. Скажем Капельке, что живы и здоровы и скоро будем дома. А если хотите, вытащим и ее.

Светлана несколько успокоилась.

И снова всю дорогу Кораблинов не умолкал. Он рассказывал о своих творческих планах, о своих задумках, жаловался, что в нашем кинематографе еще не полностью оценен гений Достоевского, что его давнишняя заветная мечта — экранизировать «Фауста» Гёте… Говорил, говорил, говорил…

Мелькали дома, размытые хвосты огней, редкие пешеходы… Временами Светлана впадала в полузабытье и не знала, где находится, куда едет.

За всю дорогу Кораблинов к ней ни разу не прикоснулся.

…Но вот и летний ресторан «Чайка». Кораблинов щедро рассчитался с таксистом и, поддерживая Светлану под локоть, пошел к входной двери, у которой толпились несколько уже солидно подвыпивших парней, делавших старику швейцару знаки, чтобы тот открыл дверь. Твердокаменный швейцар с бородой патриарха неумолимо качал головой и взглядом показывал на вывеску «Свободных мест нет».

Сделал знак и Кораблинов. Но это был не такой знак, какие делали толпящиеся у двери. Шест его как-то по-особому подействовал на швейцара. Он слегка полуоткрыл дверь, и из-за нее высунулась его лопатистая седая борода.

— Слушаю вас.

— Мне к директору. — И снова последовал особый, величественный кораблиновский кивок головы в глубину ресторана.

Никто из толпившихся у двери даже не успел возмутиться, когда за Кораблиновым и Светланой закрылась дверь.

Они прошли между рядами кабин, в которых розовели лица уже изрядно захмелевших посетителей.

Кораблинов спиной чувствовал на себе взгляды тех страждущих, которые беспомощно толклись на улице у дверей уже заканчивающего работу ресторана, а поэтому не оглядываясь прошел в кабинет директора.

Директор сразу его узнал, как только он открыл дверь. Засуетился:

— Давненько, давненько вы у нас не были, Сергей Стратонович… Аж с прошлой весны. — Склонившись, он обеими руками тряс его руку.

Кораблинов раньше знал и имя и отчество директора. Причем то и другое было заковыристое. А сейчас, хоть убей, не мог вспомнить. А поэтому, чтобы чем-то притушевать погрешность памяти, он, как ровню, обнял левой рукой директора и крепко, словно друга старого, прижал к груди.

— Ну вот, видишь, взял и приехал… Думал, забыли, ан нет… Даже борода распахнул дверь. — И он кивнул в сторону двери, у которой, как страж у врат Тамерлана, стоял неумолимый старый швейцар.

— Уж кого-кого, а вас-то, Сергей Стратонович!.. В любое времечко… Мы сейчас живо!.. А, извините, девушка с вами? — Наметанным взглядом он стрельнул в сторону Светланы, стоявшей у дверей и от неловкости переминавшейся с ноги на ногу.

— Со мной… Моя студентка. Готовлю на роль, которая откроет ей дверь в ваш ресторан и днем, и ночью.

— Очень приятно!.. — подобострастно, с медовой улыбочкой, потряс Светлане руку директор и поклонился, — Рад знакомству. Иордан Каллистратович.

— Светлана, — растерянно ответила Светлана.

Сразу нашлось все: и свободная кабина, и проворный официант, который, накрывая стол белоснежно-чистой скатертью, время от времени бросал на Кораблинова взгляд, полный уважения и понимания, что к чему.

Не прошло и десяти минут, как на столе стояли фрукты, коньяк, сухое вино, шоколад…

Прижав к груди цветы, Светлана сидела бледная, подавленная. Ее рассеянный взгляд скользил поверх кабин, затянутых зеленым плющом… Устала она за вечер. Очень устала… Столько нового и ранее не испытанного ею узнала она сегодня. А эта поездка в такси?..

— Что мне делать с цветами? — робко спросила Светлана, переведя взгляд на Кораблинова.

— Считайте, что это первые цветы за вашу «Лунную сонату». А теперь продолжим наш ужин.

— Вы обещали позвонить ко мне домой.

— Ах, да, чуть не забыл. Вот огорошу Капельку. — Кораблинов встал. — Простите, забыл телефон. — Он подал Светлане паркер с золотым пером и золотой прищепкой.

Светлана на бумажной салфетке написала номер.

— Кто подойдет к телефону?

— Тетушка. Капитолина Алексеевна.

Кораблинов рассеянно улыбнулся и неизвестно кому пьяно подмигнул.

— Уж с ней-то я договорюсь.

Он ушел. Его не было минут десять. К Светлане дважды подходил подвыпивший лысоватый и весь какой-то облезлый парень в желтой тенниске, приглашая ее на танец, но она дважды отказывала, даже не взглянув на него.

Светлана не сводила глаз с двери кабинета директора. В воображении она летела домой, где сейчас ее ждет тетка. И, наверное, пришел Владимир. Она ясно представила их лица, видела пепельницу, заваленную сплющенными окурками сигарет. Владимир стоял у распахнутого окна, нервничал и курил. Волновалась и тетка.

Но вот наконец дверь директорского кабинета открылась и показался Кораблинов. Огромный, сияющий, с улыбкой, которая молодила его морщинистое лицо. Вошел в кабину, и Светлане показалось, что он всю ее заполнил собой.

— Состоялся милейший разговор. Капелька разрешила вам помечтать еще часок.

Кораблинов налил Светлане вина и пододвинул поближе к ней вазу с фруктами.

Подняв рюмку с коньяком, он торжественно провозгласил:

— Выпьем за то, что мы встретились!

— Нет, нет, я больше пить не могу… — Светлана замахала руками и отодвинула фужер.

— Сегодня вы имеете право выпить. Более того, вы должны выпить. Прошу.

Кораблинов до тех пор держал рюмку с коньяком, не спуская глаз со Светланы, пока она не подняла свой фужер.

Чокнулись молча. Без улыбки, глядя друг другу в глаза. Выпили оба, одновременно. Кораблинов тянул коньяк медленно-медленно, наблюдая за Светланой, дожидаясь, когда фужер ее опустеет.

Светлана выпила до дна и закашлялась. Кораблинов подал ей салфетку.

Повернувшись в сторону невидимого оркестра, он болезненно поморщился.

— После венецианской баркаролы эта ресторанная рвань режет слух.

— Италия… Вы так хорошо рассказываете об этой стране. После вашего описания мне кажется, что и я там была… Хоть недолго, но была. — Светлана поочередно прикладывала влажные ладони к пылающим щекам. — У меня кружится голова.