Александр Розен - Прения сторон

По витой каменной лестнице поднялись на второй этаж, и сразу к ним бросилась девочка лет шести, тоже прибранная и с большим бантом.

— Ну, представлять не надо, — сказал Ильин. — Мама! Просто невероятно, до какой степени она вас повторила…

— Да, да, — сказала Лара, сияя. — Заходите, пожалуйста. О, торт какой огромный! Моя Галка обожает…

— А я наслышан о восточных сладостях, но где они?

— В сказках Шехеразады и в Москве на Пушкинской площади. Но для вас я испеку наши сахарные трубочки. Галка, ты за хозяйку, а я сейчас…

У Лары две крохотные комнатки, книги до самого потолка и в нишах, и весь стол завален.

— Сколько книг у твоей мамы!

— Мама говорит, что лучше недоесть, но купить книжку. А вы как думаете?

— Я? — Ильин был несколько смущен такой альтернативой. — В общем, да, конечно. До чего же ты на маму похожа, — повторил он.

— Все говорят… А это правда, что вы из Москвы?

— Да, правда.

— Мама была в Москве, и мне без нее было очень скучно. Эту книжку трогать нельзя!

В этот момент вошла Лара:

— Ради бога, смотрите, что вам нравится! Ох, Галка, Галка!..

— Но она совершенно права. Один мой приятель всегда говорит: «Только распивочно и ничего навынос».

— А вы собираете книги?

— Тысяча и одна подписка…

— Завидую!

— Вам ли говорить…

— Это еще дедовская библиотека. Он служил в Казенной палате, ночами изучал фарси, потом бросил палату и пошел работать на раскопки. Словом, чудил как только мог. Отец тоже не получил специального образования, но и для него Восток был всем. А вот это купила я, смотрите — «Санкт-Петербург, 1874», на русском языке, но замечательное понимание не только здешних обычаев, но и самой души народа.

— Лара! Ваши трубочки горят!

— Горят, горят, — весело подхватила Галка, и обе умчались.

Ильин рассматривал книги, рисованные рукописи на арабском языке, самодельно переплетенные. Для того чтобы работать в местном экскурсионном бюро, и сотой части всего этого было бы предостаточно.

Вбежала Галка и радостно сообщила:

— Все сгорело! Будем кушать торт!

За чаем Ильин шутливо подтрунивал над Ларой и весело жаловался, что вот в кои веки нацелился на восточные сладости, и тут не повезло. Ох уж эта экзотика! Снова он рассказал, как принял купеческую мечеть за старину, и на этот раз еще смешнее, чем у Азимовых, отполировав все детали. Особенно ярко получилась очередь за холодильниками. Лара смеялась до слез, а за ней и Галка, не понимая, в чем суть дела, прямо-таки валилась от смеха.

Ильин чувствовал, что «прошел» здесь. У него, кажется, был врожденный талант нравиться, его любили во всех кружках, которые складывались в школе, а потом в университете, да и в конторе. Ни к кому он никогда не подлаживался, случалось спорить — спорил, знали даже, что он «ершистый» и что «завести» его ничего не стоит. Но как-то так получалось, что он спорил, но не ссорился, «залезал в бутылку», но сам оттуда легко выскакивал и принципы свои отстаивал не угрюмо, не драматизируя. Может быть, потому, что умел быстро настраиваться на чужую волну. А ведь это ценится повсюду.

— Галка, спать! Спокойной ночи.

Девочка без всяких пререканий вытащила раскладушку и быстро улеглась.

— В нашей семье женщины все умеют делать, — рассказывала Лара. — Мужчины ненадежны. Бабка рано овдовела, да и мама… Ну, а меня, как вы, наверное, уже узнали, бросил муж. Азимовы, я думаю, поведали вам эту историю во всех подробностях…

— Да нет, что вы!

— Странно! Друзья наших друзей… В положении брошенной женщины есть всегда какая-то двусмысленность… — («Да, в небольшом городе злословие, наверное, действительно ужасно», — подумал Ильин.) — Ну, ладно, давайте откроем вино. Нравятся вам эти рюмки? Послушайте, как звенят… Они из России. Исламская культура вообще не знала рюмок, пророк завещал трезвость. А вот до ислама… Или вы тоже считаете, что до ислама ничего здесь не было?

— По правде сказать, я не очень силен в этих вопросах. А хотелось бы. Ваше здоровье! С того момента, как человек стал человеком, он стал интересоваться тем, что было раньше. Да и как изучать светлое будущее, если не сравнивать с темным прошлым?

— Не такое уж оно и темное!.. Знаете что, хотите, вместе поедем на раскопки? Завтра я выходная, а послезавтра еду туда с экскурсией. Археологи раскопали огромный город, может быть, бывшую столицу. Только чур не обращать внимания на всякие идиотские замечания и вопросы моих экскурсантов: а хиппи у селевкидов были? А гарем посещали по квадратно-гнездовому способу? А верно, что песенка «Пусть всегда будет солнце» заимствована у Заратустры?

— Милая Лара, я буду задавать вам точно такие же вопросы. Я — это они, или, если хотите, они — это я.

— Ладно, ладно, ешьте торт; где вы только такой вкусный достали? Сладкое — наше горе. Галка в меня…

— Ну, знаете, если пирожных боятся московские толстушки — оно понятно, но вам-то ничего не грозит!

— Это потому, что я много хожу. Мои экскурсанты еле дышат, а я еще и еще гоняю их по солнышку. Да еще и сержусь на них. Я злой человек.

— А хорошо бы и мне утром встать по холодку, осмотреться и рассердиться, — сказал Ильин. — Вот только не́ на кого…

— Моему мужу всегда казалось, что жизнь его обошла, и он сердился на всех подряд…

— Мне, Лара, нельзя. Я человек обласканный. Ну, смотрите, после университета всех кого куда, а меня под белы руки прямо в контору. Юристы в те времена были не дефицит, и я никаких особых иллюзий насчет своего будущего не строил. Но нашелся человек… взглянул на анкету, а там все, что требуется: из потомственной рабочей семьи, высшее, не привлекался, и не только я, но ни в одном поколении. Можем мы такими кадрами разбрасываться? Сразу на выдвижение — юрисконсульт, арбитр, главный арбитр, и уже давно помощник самого Касьяна Касьяновича, а ведь эту должность может занимать и неюрист. Да я, по сути дела, давно уже не юрист. Разве что изредка на гастролях. Помощник самого Касьяна Касьяновича! Мне, милая Лара, в настоящее время полагается быть всем довольным.

— А все-таки хочется рассердиться?

Ильин не сразу ответил. Разговор и так зашел слишком далеко, и в этом он был виноват сам: «Я — это они, они — это я…» — а дальше его понесло, и, хотя он чувствовал, что давно пора остановиться, его все несло и несло.

— Что, парадоксально? — спросил Ильин.

— Да, есть какое-то несоответствие, — сказала Лара, взглянув на него. — Есть. Знаете что, поедемте на раскоп завтра, в мой выходной, без экскурсантов. Мне с вами интересно. Когда я училась, у нас была своя компания. Собирались, разговаривали, бегали на московских поэтов, потом вышла замуж — и все.

— А друзья?

— Остались, конечно. Семья Усмановых, потом моя школьная подружка и еще один приятель, вы с ним познакомитесь, он археолог.