Илья Штемлер - Таксопарк

Тарутин сместил поудобней лист и размашисто написал несколько слов…

Шкляр подхватил протянутый лист. Бегло прочел резолюцию. Достал плоское коричневое портмоне, уложил заявление.

— Знаете, я был уверен, что вы меня возьмете.

Он гордо, без заискивания, протянул широкую ладонь с сильными жесткими пальцами. Направился к двери.

Наступил на ржавые струпья, что отвалились от сброшенного на пол сцепления, и немного пронес их на своих подошвах…

Таксомоторный парк раскинулся на территории бывшего рынка.

Рынок был старый, просторный, со множеством одноэтажных строений, складами с метровыми, прямо-таки крепостными стенами, с обширными тремя дворами. Парку в наследство перешли и названия служб бывшего рынка. Так, первую колонну, размещенную на ближнем дворе, назвали «зеленщиками», вторую — «мясниками», за третьей колонной закрепилось название «молочники». Четвертая и пятая колонны расположили под крышей вновь выстроенной двухэтажной стоянки. Четвертую колонну назвали «чертями», а пятую, что повыше этажом, — «ангелами». Даже в официальных докладах и особенно в прениях нет-нет вместо номера колонны кто-нибудь и ввернет «кодовое» обозначение.

То ли из памяти не выветривалось прошлое этой территории, то ли и впрямь подобное сравнение кажется наиболее точным, но в парке что-то оставалось от бывшего рынка.

Множество людей толклось у стойбища светло-салатовых автомобилей с шашечками на дверях… Одни проносили какие-то детали, другие пробегали с путевыми листами, третьи рассматривали что-то в откинутом капоте или багажнике.

Олег Сергачев уже три раза подходил к бурому каменному зданию центрального склада. Звонка от директора все не было.

— Я тебе еще раз повторяю: звонок меня этот не колышет, — объясняла старшая кладовщица, упитанная женщина в теплом стеганом ватнике. — Письменное распоряжение! Согласно приказу. И не отвлекай!

Она с грохотом опускала железную решетку и удалялась в глубь конторки пить с подсобницами чай.

У ящика для окурков рассказывали шоферские байки. Вспоминали Яшу Костенецкого, некогда работавшего в парке.

— Теперь он на «горбушке». До трехсот монет получает, булки-бублики. В подполье, говорит, ушел. Все хорошо, если бы не вставать в четыре утра. — Пожилой водитель Григорьев поправил серый широкий берет.

— А кто этот Яша? — поинтересовался Слава, паренек в пиджаке с короткими рукавами.

— Ну! Яша! От Калуги и до Вены знают Яшу непременно! — Среднего роста, тощий, похожий на птицу Ярцев вытащил из кармана ветошь и вытер ладони. — Ты у Олега спроси. В сменщиках они ходили с Яшей.

Сергачев отмахнулся: нет настроения.

Яркие глаза Славы блестели любопытством. А нос заранее морщился, сдерживая смех.

— Расскажи, мастер.

— Тебе что, делать нечего? — проворчал Сергачев.

— И нечего. Со вчерашнего дня в кузовной попасть не могу, — торопливо согласился Слава.

— Значит, мало сулишь, — усмехнулся Ярцев.

Толстяк Григорьев потрогал кисточку берета, точно удостоверился, что она на месте, и произнес, передразнивая Ярцева:

— «Мало, мало». Откуда у парня деньги?.. Ты давно работаешь?

Слава обрадовался поддержке.

— Месяца нет. И обидно: меняла стукнул аппарат, а я плати.

— А кто у тебя меняла? — спросил Григорьев.

— Чернышев. Валерка.

— Кого побили?

— Ну. В больнице отлеживается, а тут бегай за него.

— Не болтал бы лишнего, не отлеживался. — Сергачев поставил ногу на железный ящик и уперся локтем в колено. — А то работает всего ничего, а туда же.

Слава обернулся к Сергачеву, его тонкая шея вытянулась.

— А кто его побил?

Сергачев сбросил пепел в ящик. В черной маслянистой воде среди мусора валялись несколько пустых сигаретных коробок с английскими словами.

— И где это люди заграничное курево достают? Умеют жить.

— Ладно, Сергач. Расскажи человеку про Яшу. — Худое цепкое лицо Ярцева улыбалось. Он подмигнул Славе: мол, жми, не слезай, забавная история.

Сергачев затянулся, выпустил дым через нос и отвернулся.

Ярцев еще раз подмигнул Славе.

— Хорошо. Придется мне… Яша был очень веселый человек. Он, как говорится, родился таксистом. Призванье! Пассажиру было с ним легко. Годами никаких жалоб не привозил. Где, что, куда — все знал. Ну и крутился… Как-то, рассказывает, везет он пассажиров с вокзала в аэропорт, приезжих…

Ярцев все надеется, что Олег подхватит. Видно, Сергачев это рассказывал особенно, как-никак столько лет сменщиком был у Яши, или, как называют в парке, менялой. Но Сергачев молчал и смотрел в сторону «тигрятника», где за проволочным ограждением хранились разбитые автомобили. У тонкогубого рта выступили две резкие складки.

— Гонит он, значит, в аэропорт, — продолжал Ярцев. — Вдруг по радио начинают производственную гимнастику. Яша останавливает лимузин, выходит, понял?.. Ха-ха… Становится рядом и начинает. Раз-два! Руки в стороны, вдохните!.. Пассажиры в скандал. Опаздываем, дескать. А он им: «Руки в боки! Три-четыре! Не могу, простите. Обязан. Постановление горсовета. Иначе — штраф. Три рубля. Ровно в одиннадцать все на гимнастику, приказ». Те взмолились — самолет! Цветы попортятся. Они цветы везли куда-то на продажу. А Яша приседает. Знает, что до самолета еще сто раз успеет, аэропорт недалеко… Ладно, говорят, вот тебе три рубля, если оштрафуют…

Ярцев смеялся, обнажив белесые малокровные десны.

Григорьев озабоченно что-то искал в карманах.

Слава поджал губы и смотрел вниз, на воду ящика. Он видел в темном отражении кулак Сергачева с зажатой меж пальцами сигаретой.

— Веселый этот Яша, ничего не скажешь, — сухо произнес Слава. — Чего же он дунул из парка, такой веселый?

— Ушел, — вздохнул Григорьев. — С «архангелом» не спелся, с Константином.

Из стрельчатой крепостной арки появился Тарутин.

Рядом торопилась молодая женщина в коротком плаще.

Сергачев швырнул сигарету в ящик и выпрямился. Если идти по диагонали, через двор, в сторону склада, то директор его непременно заметит.

— Так вот… ты передай этому Чернышеву при случае. Каждый делает свои дела как умеет. А языком болтать на работе нашей не рекомендуется. — Сергачев снял ногу с ящика. — Верно, дядя Петя?

Григорьев сплюнул сквозь редкие зубы.

— Ну вас всех подальше!

Сергачев ткнулся взглядом зеленоватых глаз в Славу.

— Я того парня и пальцем не трогал. Так, для справки.

Тарутин старался сдерживать широкий энергичный шаг, чтобы не отставала молодая женщина.

— Вот что…

— Виктория Павловна, — подсказала женщина. — Просто Вика.

Ее верхняя губа была чуть приподнята, как у ребенка. Немудрено, что такая может забыть в такси сумку.

— Если мы разминемся, спросите, где отдел эксплуатации. Там и увидимся, ясно?