Александр Филатов - Вариант Дельта (Маршрут в прошлое - 3)

Умело переведя беседу от „образовательной“ сферы к причине её переживаний и совсем уж недавних горьких слёз, Черкасов выяснил, что причина банальна – как раз из тех, что осуждаются и Православием, и русскими законами Рита, и „Домостроем“, и… Короче: речь шла о добрачной связи, которая месяц или два назад („Ого! Срок приличный, а депрессивный синдром не стихает!“ – мигом подумал Черкасов) окончилась полным крахом и… издевательствами, которые получили огласку. Без труда Черкасов выяснил, что таких добрачных сожительств у Чирковой насчитывалось уже три, и что все они были организованы её матерью, по её инициативе и под видом якобы „полезности и необходимости пробных браков“.

В тот раз Черкасов не стал разоблачать ни пагубности такого подхода к девственности, ни губительных последствий этих „пробных браков“ для создания в будущем подлинной семьи и здоровья детей. Не касался он и вопросов телегонии и генетических последствий неупорядоченной (то есть, вне семьи, не ради зачатия детей и вне истинной любви – но лишь во исполнение животного инстинкта) половой жизни. Зато без труда узнал, что мать Натальи Нина Петровна, была деспотом и на работе (завуч в школе), и противоестественной главой семьи. Что отец Натальи – крупный железнодорожный начальник, но в семье был на ролях безропотного слуги и что умер он четыре года назад.

– Очевидно, от рака? – спросил Черкасов.

– Как вы догадались? – несказанно удивилась Наталья.

Но Андрей Васильевич лишь отмахнулся от этой темы, заметив только, что „ В описанной противоестественнойситуации это – элементарно“ и что сейчас стоит вопрос о другом – как помочь Наталье Сергеевне вернуться к здоровой жизни, а для этого избавиться от гнёта таких свежих и столь тяжких воспоминаний.

––––––––––––––––

Нет смысла пересказывать дальнейшую историю. Ясно ведь, что, взявшись помочь, пусть грешной („Но ведь не по своей инициативе, а по воле матери!“ – оправдывал для себя Наталью Черкасов), но глубоко несчастной и страдающей молодой женщине, что, проводя с нею сеансы психотерапии и просто разъяснительно-познавательных бесед, холостяк–учёный Черкасов, незаметно для себя всё более и более привязывался к своей неофициальной пациентке. А незадолго до окончания положенного срока пребывания в санатории, Андрей Васильевич решил завершить курс психологической реабилитации Натальи довольно необычным для учёного–естественника способом. Для этого он вывез Наталью в православный храм, где та приняла крещение, первое причастие и… совершила исповедь. Перед всем этим Черкасов обстоятельно поговорил с настоятелем – священником: пожилым, видавшим виды человеком с морщинистым лицом и по-детски чистыми и ясными, но в то же время – мудрыми глазами. Едва взглянув друг на друга учёный и священник мгновенно прониклись друг к другу симпатией и доверием. Отец Кирилл заверил учёного, что попытается помочь „нечаянной блуднице вновь стать своим духом девицей“ – при условии, что заметит искренность её покаяния. В переводе на околонаучный язык это обещание старца–священника означало, что он попытается преодолеть отрицательные информамционно-генетические последствия внебрачных соитий или, другими словами,– нейтрализовать тот вред, что был причинён по законам телегонии. От настоятеля не укрылось и то, в чём Андрей пока ещё не признался даже самому себе: „Надеюсь, что с Божьей помощью ты вскоре, мой учёный сын, сможешь без боязни за своё потомство венчаться со своей избранницей… Не смущайся! Я многое видал…“

Черкасов ожидал Наталью на скамейке подле храма. Ожидать пришлось долго, очень долго. Уж, что там делал настоятель – для Андрея так и осталось тайной. Но когда Наталья вышла из церкви и истово, впрямь как истинно верующая, трижды перекрестясь, повернулась к Андрею лицом, он не смог скрыть своего потрясения: она была совсем другим человеком – с чистым взором, в котором не оставалось ни хитринки, ни следов былой похоти, ни горя, ни греха. Это было лицо душевно и духовно очищенного человека, который живёт в ладу и со своей совестью, и с миром…

________________

Спустя год Андрей и Наталья приехали венчаться в этот же храм. Это было непросто, но удалось. Андрей опасался, что настоятель будет уже другой – уж больно стар был тот, кто помог Наташе, который очистил её. Священник, едва взглянув на Черкасова, прочитал эту его мысль, это опасение:

– Бог считает, что я ещё нужен на земле.

Потом он поинтересовался, расписались ли они уже в ЗАГСе.

– Нет ещё, но заявление уже подали… два месяца назад. – ответила Наташа.

– Правильно сделали: Вам (настоятель выделил это слово) вначале к Богу надобно!

Потом начался обряд венчания, от которого у обоих супругов в памяти осталось (они поначалу не раз вспоминали Этот День) только ощущение чего-то очень торжественного, очень чистого и самого важного в их жизни. Остальные детали обряда, как то, вход в алтарь, венцы над их головами, запах ладана, глоток кагора из одного и того же кубка… – всё это помнилось, но как-то не в виде цепи событий, а фрагментарно.

Когда всё было окончено, настоятель подошёл к ним, пристально посмотрел в их глаза, своею рукою соединил руки супругов и сказал, сказал медленно, чётко и как-то по особому внушительно:

– Сын мой, вижу, что тебя ждут большие труды и… тяжкие испытания, но ты всё, – слышишь?! – всё сумеешь осилить и добьёшься многого – ради людей и ради нашей великой страны…

Чуть помолчав и глядя теперь прямо в глаза Натальи, настоятель продолжил:

– Дева Наталья! Ты – чиста! Ты сможешь быть верной супругой, сможешь родить троих здоровых, похожих на Андрея детей, но… – только если постоянно – мыслями и в делах твоих будешь с мужем твоим, всегда на его стороне… Я вижу, что тебя ждёт много соблазнов и многое будет даваться тебе легко – незаслуженно легко. От этого ты можешь отвратиться от мужа твоего… быть может даже – предать… Не допусти этого, дочь моя! Чаще приходи в церковь, исповедуйся даже в таком малом, что тебе покажется никчёмной мелочью!

– И последнее: в храмах Господних люди разные служат… Вам, дети мои, должно найти для себя такого, который был бы мудр и честен… Иначе Наталье грозит беда: сейчас она чиста, она – дева, но воля её устоять пред соблазнами ослаблена… Не дай тебе Бог, однажды сбиться с начатого тобою один год назад и продолженного ныне правильного, праведного пути! … Прощайте, дети мои и помните эту заповедь!

––––––––––––––––

В кабинете профессора Черкасова стояли старинные часы с боем, которыми он очень гордился. Правда, Наталья сетовала, что бой часов доносится в спальню и мешает ей спать. Тогда Андрей решился на реконструкцию часов. Пришлось приладить электронный механизм, с помощью которого, при надобности, механизм боя можно было вообще отключить, и стало возможным, отключив старый механизм, одновременно включить электронное устройство. Это устройство точно имитировало звук механизма боя часов, а громкость регулировать он нуля до такого уровня, который был даже несколько громче, чем у древнего механизма. Сегодня на время работы над журналами (оказавшейся бесплодной) Черкасов полностью отключил бой, но потом, проводя время в беспокойном ожидании прихода супруги, включил электронное устройство боя. Это устройство только что пробило 12… Андрей Васильевич вновь приблизил лицо к стеклу: нет, в тусклом свете специально притушенных час назад уличных фонарей не было видно ни души, не было слышно ни звука – все нормальные люди уже досматривали второй сон…