Илья Штемлер - Уйти, чтобы остаться

— Оперативность нужна сотрудникам угрозыска, — мрачно проговорил Эдуард. Разве он пропустит такую реплику!

Толстые стекла киреевских очков скользнули по стене жидкими зайчиками. Маленькие глаза с любопытством оглядели Эдуарда.

— Полагал, вы станете веселей, вам выделили жилплощадь.

— Ха, — выдохнул Бродский и замолчал.

— Что ж, моей заслуги в этом действительно мало, — произнес Киреев и встал. Он верно понял это «ха». — Ну, братцы, навалимся! — Киреев разломил мел. — Поможем Валентину Николаевичу. Ипполит Игоревич! Вадим Павлович… Давайте! Эдуард! На вече!

Киреев обладал неоценимым качеством — из всего клубка вопросов вытаскивать причину неудачи. «Причина неудачи, — говорил он, — там, где я спотыкаюсь. Слежу, слежу и вдруг спотыкаюсь».

Он торопливо набросал на доске схему.

Эдуард вышел в соседнюю комнату и приволок счетную машину.

Методы обыкновенных расчетов тут были неуместны. Наверняка Савицкий их раздолбал вдоль и поперек.

— Если подойти иначе? — произнес Ипполит.

— Ну и пробуйте. Вот вам половина доски. — Киреев даже не стал слушать, что значит «иначе». — Пробуйте, потом сверим.

Ипполит принялся рассчитывать. Он диктовал данные Эдуарду, машина шумно выбрасывала результат. Киреев, не дожидаясь, когда машина освободится, лепил цифры на краю доски. Сбивался. Начинал сначала…

К тому времени, когда он подбивал итог, освобождался Эдуард. Он проверял результат и заявлял, что у Киреева ошибка во второй части производной, вероятно при умножении.

— У вас швейная машина, — не соглашался Киреев. — У меня на пальцах получится точнее.

И упрямо пересчитывал под безалаберную подсказку сбоку.

— Я не могу работать в таких условиях! — отбивался Киреев.

Но все знали, что такая обстановка ему по душе. Он специально приглашал на кворум «ради шумка». Это его стихия.

— А куда у вас исчезло уравнение адиабаты?! — ехидно спрашивал Ипполит, поглядывая налево.

— Лучше следите за собой, — ответил Киреев. — В магнитной гидродинамике уравнение не исчезает. Просто оно сейчас не нужно.

Машина взрывалась пронзительным воем. Киреев вздрагивал и грозил свободной рукой Эдуарду:

— Не устраивайте зверинец!

В то время, когда он лепил в уголочке свои вычисления, кто-то стер исходные данные, найдя их нелепыми. Потом кто-то стер экспонент, найдя его ненужным. Киреев покидал уголочек и восстанавливал справедливость, шумно доказывая свою правоту.

Ему не хватало места, он скосил глаза на листочек с приказом.

— Это что?

— Приказ о вашем назначении завотделом, — подсказал Сеня.

Киреев сорвал листок, отбросил и продолжал вычисления.

Вадим смотрел на доску и ничего не мог понять. То, чем занимался сейчас Киреев, никакого отношения не имело к тетради, которую показывал ему Савицкий. Он подошел к Валентину Николаевичу:

— Что за фокусы? Что вы подсунули Кирееву? Это ведь бред. Где работа, которую вы показывали мне?

Савицкий резко повернулся к Вадиму. Он был бледен.

— Не ваше дело! Вас это не касается, — торопливо проговорил он.

Вадим обиженно отошел на место. Он ничего не мог понять.

Через час стало ясно, что ошибка не так проста. И у Ипполита получилась чепуха. Он минут двадцать как притих и рассматривал записи.

— Конечно, такой базар, — оправдывался Киреев, оглядывая остывающие знаки. — Возможно, ошибка в том, что мы стерли ранее. Неужели никто из вас не переписывал?! Это черт знает что. У кого есть закурить?

Несколько минут все дымили, лениво глядя на изрубленную мелом доску.

Стоит сейчас кому-нибудь что-то заметить, как все завертится сначала.

Лучше пока молчать.

— Что ж делать, Валентин Николаевич? Чепуха получается, — проговорил Киреев. — Анекдот просто. Как же с этим разобраться?

Савицкий встал, подошел к доске. Не спеша выбрал сухую тряпку и широким движением принялся стирать расчеты.

Странно. Ведь все намеревались продолжать. Зачем он стирает?

— Я с этим вожусь давно, Петр Александрович, — произнес Савицкий, заканчивая стирать. Это значило: «А ведь я не глупее тебя, да и тех, кто здесь теоретизирует».

Все так и поняли. Это был неприкрытый выпад.

Киреев растерялся. Он притушил папиросу и произнес:

— Если вы не возражаете, я возьму эти записи. Просмотрю дома.

Савицкий помедлил с ответом. Затем улыбнулся своей беззубой улыбкой и протянул тетрадь. Киреев свернул ее трубкой и сунул в широкий карман халата.

— Если вас обидело слово «анекдот», извините, — сухо проговорил Киреев.

— Кстати об анекдотах, — Савицкий был спокоен и продолжал улыбаться: — Бог подвел Адама к Еве и говорит: «Можешь выбирать себе жену».

Молодые люди торопливо рассмеялись. Киреев был серьезен. У него испорчено настроение, и он этого не пытался скрыть… Взял со стола пухлую папку и направился к Вадиму. Не торопясь, останавливаясь у каждого стола, что-то советуя, чем-то интересуясь.

Вадим был убежден, что Киреев пришел в лабораторию из-за него. Что возня с расчетами была случайностью, в которой Киреев не мог себе отказать.

Все произошло именно так. Он расположился на стуле Вадима, придвинул к себе весь материал последней стадии работ и, перебирая пальцами свои пепельные волосы, углубился в изучение.

Это было неожиданно — Вадим рассчитывал, что Киреев сразу начнет нападать на его работу, подготовляя базу для приговора. Вот тогда бы и произошел тот ближний бой, которого ждал Вадим.

Прошло четверть часа, потом еще четверть. Напряжение постепенно пропадало, уступая место апатии…

Изредка, не поднимая головы, Киреев задавал вопросы. Лаконично и быстро, словно желая поскорей разделаться с досадными помехами. И обрывал Вадима на полуответе.

Лаборатория опустела. Обеденный перерыв…

Ипполит остался дожидаться Вадима. Савицкий вытащил из огромного коричневого портфеля целлофановый пакет. Прошуршав в нем осторожно, как мышь, извлек яблоко, бутерброд с котлетой и луковицу. Вид луковицы почему-то рассмешил Ипполита.

— От цинги, — серьезно пояснил Савицкий.

— Но вы ведь не на полюсе.

Савицкий молча указал на Киреева — мол, мешаем разговорами, жалостливо сложил пальцы, взял луковицу и хрустнул на всю лабораторию, распространяя терпкий запах. Киреев поднял голову. Савицкий отрешенно глядел в окно, не торопясь, по-лошадиному шевеля губами.

— А вы почему не идете обедать? — сдерживая раздражение, спросил Киреев Вадима.

— Посижу еще, — ответил Вадим.

— Как хотите. Довольно любопытно все наворочено, — неопределенно произнес Киреев и без паузы добавил — Не убеждает определение фазового хода радио-температуры.

Вадим согласно кивнул. Его восхитила точность проникновения Киреева в суть материала. Там действительно были грубые допуски. Но не настолько грубые, чтобы их можно было обнаружить без внимательной заинтересованности…