Илья Штемлер - Уйти, чтобы остаться

Вадим отказался поставить свою фамилию под завершенной темой. Между ним и Киреевым произошел разговор.

И опять Ипполит стоял рядом и все слышал.

«Послушайте, Родионов, не валяйте дурака. Вы работали серьезней многих, кто уже поставил свою подпись».

«Разве это столь важно?»

«А как вы считаете? В конце концов, как вы прикажете мне оправдываться перед бухгалтерией?!»

«Что ж, я могу компенсировать».

«Чем?»

«Откажусь от зарплаты».

«Вы — псих. Вы что же, не согласны с итогом работы отдела?»

«Не знаю, Петр Александрович… Если ионосфера Венеры однородная, то это должны подтвердить и мои эксперименты».

«К черту ваши эксперименты! Вы получили хотя бы один четкий сигнал? Ну ладно, как хотите».

Вадим с тоской глядел в тот угол, где на ящике высилась «неплановая» аппаратура. Киреев перехватил его взгляд. Ипполит еще никогда не видел шефа столь рассерженным и… смущенным.

Но это было не все. Вадим отказался и от премии за успешно оконченную работу. Все знали, сколько энергии приложил Киреев, чтобы Вадима премировали: формально он не считался участником работ — его подпись нигде не значилась. И вот когда наконец нашли обходный путь — Вадим отказался идти в кассу.

«Понимаешь, Ипп, мне, конечно, очень нужны эти деньги… Но если я приду к другим результатам, то…»

«То к тому времени ты проешь премию», — ответил Ипполит. Ему многое было непонятно.

«Нет. Лучше я ее вовсе не возьму», — после некоторого раздумья решил Вадим.

Неделю Киреев ходил мрачный и злой. С Вадимом он перестал здороваться. Но Ипполит был уверен, что Вадим этого и не замечает…

Сколько времени прошло с тех пор до того, как Киреев напечатал статью, где признал Вадима, — года три или четыре?!

— …Твой ход, — произнес Вадим.

— Я что-то не в форме.

Скрипнула дверь, и в аппаратную проскользнул Савицкий. В изумительно чистом, накрахмаленном халате, застегнутом на все пуговицы. Седые волосы были аккуратно расчесаны и отливали блеском.

Ипполит оглянулся:

— Савицкий, вы напоминаете хризантему в целлофановом пакете.

— Чем это? — с обычной вежливостью в тоне произнес Савицкий.

— Не знаю. Общее впечатление. Вдруг. Вы словно издаете какое-то благоухание.

Савицкий гордо не ответил. Он сел за стол и принялся рассматривать какие-то графики.

Его приход в аппаратную был неожидан. Обычно в этом помещении можно сидеть сутками, и никто не появится. Вадим перетащил сюда свою установку. Он рассчитывал подготовиться к ночным наблюдениям на «подаренном» Ипполитом инструменте. За две недели тоже можно кое-что успеть…

«Что ему здесь надо?» — взглядом спросил Вадим.

«Понятия не имею», — взглядом ответил Ипполит.

Вадиму не хотелось продолжать работу в присутствии Савицкого. А тот сидит уже полчаса тихо, словно его и нет совсем.

— Скажите, Ипполит Игоревич… Я бы мог воспользоваться вашим антенным временем в ближайшие дни? — осторожно произнес Савицкий.

— Что вы, что вы… Я в совершеннейшем цейтноте. Поездка в Австралию так нарушила план моих наблюдений, — замахал руками Ипполит. — С удовольствием, но… сами видите.

Вадим покраснел.

— Что ж, извините, — в голосе Савицкого слышалось страдание за неловкую, напрасную просьбу. Он смущенно улыбнулся, продолжая сидеть на месте.

— Вы хотите меня еще о чем-нибудь спросить? — нетерпеливо произнес Ипполит.

— Скажите, Ипполит Игоревич… Не могли бы вы презентовать мне бумеранг?

— Бумеранг? — Ипполит не скрывал удивления. — Вступаете на тропу войны?

— Ну, куда уж мне. Отвоевал. Впечатлений достаточно, — серьезно произнес Савицкий. — Нет, правда. Зачем он вам?

— А вам?

— Так, — замялся Савицкий.

— Ну и мне так, — ответил Ипполит.

— Я всю жизнь мечтал побывать в далеких странах. У меня дома — музей. Даже якорь есть. Самый настоящий, пудов на пять.

— Загадочная вы фигура, Валентин Николаевич. Никто о вас ни черта не знает. Может, вы фальшивомонетчик? — улыбнулся Ипполит.

— Ну, так продайте.

— Ах, бумеранг? А почем нынче бумеранги? Ладно, подарю. Можете его взять на моем столе. — Ипполит встал.

Поднялся и Савицкий. Улыбался, ему было радостно. В дверях он остановился, оглядел расположенную на стенде Ипполита аппаратуру Вадима…

Вышел.

— Догадался, — произнес Вадим.

— Ну и подумаешь, — Ипполит сгреб ладонью шахматные фигуры. — Это мое личное дело…

— Мне иногда становится жаль Савицкого. Почему? — произнес Вадим.

— Ну его… Будет забавно, если он сообщит Кирееву.

— Исключено… Я не помню, чтобы они разговаривали, глядя в глаза друг другу. Ты не замечал? — Вадим подошел к установке. — Мне почему-то кажется, что он за мной следит.

— Кто?

— Савицкий. Часто ловлю его взгляд… Но черт возьми, с какой стати я должен скрывать, ловчить, покупать на собственные деньги детали?

— Демагогия, Вадька. В науке, как нигде, не терпят «своего мнения», — прервал Ипполит. — А визит Савицкого странный. Как мы еще много не знаем друг о друге.

— Разве непременно все знать?! У человека всегда есть что скрывать. От застенчивости, от обстоятельств, от ума. Тысячи причин, — негромко, произнес Вадим, словно про себя.

Ипполит молчал.

В аппаратной горел свет.

Вадим остановился перед дверью. Мелькнула мысль, что там Киреев, стоит и, рассматривает его установку, размещенную на стенде Ипполита. Неужели и вправду нагрянул в лабораторию? Ночью. По доносу Савицкого? Тем лучше, поговорю начистоту. Надо же когда-нибудь поговорить начистоту. Пусть состоится ближний бой. По крайней мере, все прояснится.

Вадим рванул дверь.

Перед самописцем сидел Ипполит и отмечал контрольное время. Через несколько минут Венера должна войти в плоскость антенны.

Вадим, не раздеваясь, просмотрел компенсатор, сдвинул заднюю панель, легким скользящим движением поприжимал ненадежные лампы. Успокоился. Стал снимать пальто.

— Признаться, не ожидал тебя встретить здесь.

— Я и сам не ожидал, — усмехнулся Ипполит. — Бросил такое общество… И потом мог нагрянуть Киреев.

— Официально мне пока наблюдать не запретили, — сухо ответил Вадим.

Он почувствовал в тоне Ипполита покровительственную ноту.

— Но не на главном инструменте… Ладно, не будем торговаться. Идет рабочая запись, — Ипполит включил динамик.

Ему нравилось сопровождать запись звуковым фоном. Чисто психологический эффект. По мере того как Венера передвигалась к центру антенны, неясный шорох становился все четче, громче.

Ипполит вспомнил, как эти сигналы подействовали на приятеля-врача, который напросился «понаблюдать».

«У тебя профессиональное равнодушие. Ведь это потрясающий процесс, только вдумайся», — укорял его приятель…