Илья Штемлер - Уйти, чтобы остаться

Вероника растерялась. Молчание Вадима выбивало ее из колеи. Она почувствовала равнодушие Вадима…

— А такие, как вы, никогда не нравятся девушкам, — произнесла она. Как маленькая обиженная девочка.

— Идемте, я вас провожу, — вздохнул Вадим. И пошел, не оглядываясь.

Следом заспешила Вероника. Одна через парк она боялась идти.

Ипполит снял туфли и, мягко ступая, направился к своей кровати.

— Можешь дышать. Я не сплю, — произнес Вадим.

Ипполит включил настольную лампу. На столе валялись полурасстегнутая рубашка и брюки. Пиджак, свернутый вдвое, лежал на стуле.

Ипполит хотел кое-что сказать по этому поводу, но сдержался и принялся аккуратно все складывать в шкаф…

Вадим смотрел в потолок не мигая. И молчал.

Ипполит разделся, сложил и свои вещи. Погасил лампу, лег.

— Знаешь, Ковалевский уходит из обсерватории.

— Ну?! — Ипполит резко приподнялся на локте. — Хорошенькая новость…

— Сам сказал. Вместо него назначат Киреева.

— Вот оно что. Вообще, давно пора. И так фактически отделом руководил Киреев… Что ж, это неплохо. Наконец-то папа развернется.

— Уже развернулся, — угрюмо произнес Вадим. — Ты уверен, что именно мне передадут новую тему?

— Больше некому, — ответил Ипполит.

Вадим повернулся к стене, дав понять, что будет спать…

Сколько лет они знакомы? Вадим приходил к Ипполиту в большую чистую квартиру еще в школе, в Куйбышеве. И мать была очень довольна дружбой своего Вадима с сыном уважаемого в городе человека, депутата, директора крупного завода. Два старших брата Ипполита сейчас работали в Москве. Они и младшего пытались перетянуть. Но Ипполит пока держался за обсерваторию. Надо закончить докторскую. А стать доктором лет в тридцать пять — это ли не успех?

— Ты не спишь?

Вадим молчал. Он даже закрыл глаза.

— Я ведь знаю, ты не спишь, — повторил Ипполит.

— Что тебе? — глухо, словно со сна, пробормотал Вадим.

— Я решил на пару недель отложить свои наблюдения. Надо повозиться с шумами.

— Ну и что?

— Можешь воспользоваться моим антенным временем.

Вадим повернулся и посмотрел туда, где мерцала тлеющая папироса.

— А если не согласится Киреев? — проговорил Вадим.

— Судя по обстановке, не согласится. Он передаст инструмент кому-нибудь из аспирантов. И будет прав. Ребята зашиваются с графиком. — Ипполит затянулся. Казалось, пальцы словно насыщаются багровым светом. — Надо его провести. Во время твоих наблюдений я буду в аппаратной. На всякий случай.

Вадим молчал. Ему хотелось сказать, что он признателен Ипполиту за такое предложение, что Ипполит настоящий друг и порядочный человек, что не каждый мог бы принести такую жертву, когда приближается срок сдачи темы.

— Две недели — это ничтожно мало, — вместо всего произнес Вадим. — Хотя бы месяца два чистых наблюдений.

— Полюбуйтесь! Он еще торгуется, — ответил Ипполит. — Две недели наблюдений на большом инструменте вместо твоей «карманной тарелки». Какой материал можно получить!

— Конечно, конечно, — согласился Вадим. — У тебя, Ипп, кабель коротил…

— Я сменил его. Теперь все в порядке. Давай спать, — перебил Ипполит.

Он понимал, что именно сейчас Вадим надумает решать все технические проблемы. Необходимо срочно рубить канаты, иначе Вадим втянет его в разговор до утра. Уже появились первые грозные признаки — доверительное «Ипп».

— Как ты думаешь, Ипп, моя последняя осциллограмма…

«О боже, начинается!»

— Знаешь, Родионов, если я женюсь, то только из-за тебя. Уйду в кооператив. Сниму мансарду. Но буду спать спокойно… Что за манера начинать разговор после часа ночи?! — Ипполит притушил папиросу, повернулся к стене и натянул одеяло. — Помолчи!

Вадим не обиделся. Он даже не выслушал всей тирады. Он ворвался в первую же паузу. По-хозяйски:

— Обязательно надо сменить кабель…

Ипполит не отвечал. А Вадиму и не нужен был ответ. Ему все было ясно. Он просто делился мыслями. Сам с собой. Он продолжал работать. Выбитый предложением Ипполита из мрачных размышлений, он мгновенно включился в работу, словно вынырнул на поверхность в момент, когда кончился воздух. И в следующее мгновение ему казалось, что не было никаких давящих глубин, а всегда этот чистый воздух. Он размышлял вслух, не замечая Ипполита. Ипполит был там, где-то далеко…

Они играли в шахматы на старой доске с отклеенными квадратами.

— Эйнштейна в шахматах отталкивал дух борьбы за выигрыш, — произнес Вадим, врываясь конем на левый фланг.

— В чем же стимул? — после паузы произнес Ипполит. Ход конем оказался неожиданным и непонятным.

— Стимул? Поиск относительной истины. Во взаимоотношениях комплексов, а не кто — кого. И в этом скрыт огромный смысл. Целое мировоззрение.

Последовал рассеянный ход черных. Казалось, что финал партии предрешен. Для этого Вадиму и не надо особенно мудрить. Куда менее опытный игрок мог заметить точную кинжальную тропу ферзя. Но неожиданно Вадим сделал рокировку. Ипполит удивленно взглянул в его узкие голубые глаза. Неужели не заметил?

— А почему не ферзем? — не выдержал Ипполит.

— Это неинтересно. Просто неинтересно.

— Ну и фиг с тобой, — Ипполит сдавил виски сжатыми кулаками. Иногда это помогало собраться. Но не сейчас…. Он вспоминал. Далекие ассоциации как тонкие неуловимые запахи…

В разгар работы над основной темой отдела «Исследование атмосферы Венеры» Вадим начал проводить свои эксперименты. И все объяснялось фразой: «А если…» Он получил странные результаты. Киреев нашел у Вадима много неясностей.

«Чем вы это объясняете?»

«Только технической узостью постановки эксперимента».

«Узость постановки эксперимента — зеркало узости мышления, Родионов».

Вадим смотрел на очки Киреева своим мягким всепонимающим взором и молчал.

«У вас ничего не получится, Родионов».

«Но мне интересно. Почему величина минимальной энергии…»

«Вы работаете не на плановую тему. Вы тратите государственные деньги».

Вадим вздохнул и улыбнулся. Киреев махнул рукой.

Ипполит стоял рядом и все слышал.

Официального разрешения продолжать эксперименты не последовало. Но и запрета также не последовало… Вадим продолжал эксперименты на заброшенной трехметровой «тарелке».

Безусловно, если бы Родионов саботировал плановую тему, Киреев вряд ли так поступил. Однако там — по главной теме, отдела — Вадим вел все основные расчеты. И Киреев не хотел портить ему настроение. Фактически Вадим тогда работал на два фронта. С полной отдачей. И тем поразительней, что направления исследований были прямо противоположными. То, что доказывалось в плановой теме, Вадим пытался опровергнуть своей частной работой. Вадим был в центре внимания. Его не понимали. Завидовали. Осуждали. Иронизировали… Он ничего не замечал. Постепенно надвигался взрыв. И он произошел!