Анатолий Буйлов - Большое кочевье

Но Хабаров был явно не настроен на шутливый лад. Убрав книги в чемоданчик, он прислонился спиной к свернутому кукулю, и, закинув руки за голову, думал о чем-то своем.

Пурга не унималась.

«Удивительно, — размышлял Николка, прислонясь щекой к холодному брезенту, — на улице пурга, снег, мороз, а мы тут в рубашках одних сидим, и добро бы, стены отделяли нас от мира, а то ведь тонкая тряпка. Удивительно. Но с другой стороны, все это блаженство может нарушиться в любую секунду — вот сорвется сейчас палатка, улетит в воздух, и сразу плохо станет нам…»

Но вот рядом с палаткой раздался шорох — это возвращались из гостей Аханя с Шумковым. Первым пролез в палатку Аханя, он весь заляпан снегом, лицо мокрое.

— Хокан эгден хунгэ! — сказал старик вытирая ладонями мокрое лицо. — Десять шагов ходили — серавно весь мокрый стали.

— Ну-ка, переведи, что он сказал, — предложил Хабаров Николке.

— Он сказал, что очень сильная пурга.

— Так, так, праульно, — поощрительно закивал головой старик.

Улита, разливая по мискам суп, смешливо рассказывала Ахане и Шумкову, как в их отсутствие Николка пытался говорить по-эвенски. Николка между тем внимательно прислушивался, о чем говорит чумработница, и с удовлетворением отмечал, что некоторые отдельные слова ему уже знакомы.

На четвертый день пурга утихла.

Пастухи ушли проведать стадо. Олени находились все в той же котловине. Некоторые лениво копытили ягель, но подавляющее большинство лежало.

— Пургуют оленчики, — сказал Костя.

На следующий день ветер почти стих, но начался сильный снегопад. Костя предложил сходить на рыбалку. Николка подумал, что он пошутил, но пастухи тотчас же засуетились и начали собираться. Аханя достал из потаенных кожаных сумочек две заветные блесны, торжественно протянул их Николке.

Это были очень странные блесны: крючок сделан из обыкновенного гвоздя, вокруг которого обернута и расплющена латунная ружейная гильза, к шляпке гвоздя привязан тонкий крученый шпагат.

Николка недоверчиво взял блесны, ожидая подвоха, но и у Кости, и у Хабарова он увидел в руках такие же. Хабаров торопливо затачивал напильником жало своего крючка.

Когда пастухи оделись и готовы были идти, Улита бросила на порог три пустых рогожных мешка. Один взял Костя и выполз из палатки, то же сделал Хабаров. Николка нерешительно стоял над мешком. Все это казалось ему розыгрышем. Но пастухи уже ушли, и Улита смотрела на него вопрошающе.

Центральное куйло за эти дни накрепко застыло и укрылось снегом. Костя долго вел пастухов вниз по куйлу, то и дело срезая его немыслимые петли. Кругом была снежная сплошная мгла. Николка так закрутился, что уже не знал, в какой стороне находится табор. Но Костя уверенно шел вперед, это успокаивало Николку и в то же время удивляло: «Как же Костя ориентируется на этой голой местности, в этих бесчисленных петлях реки?»

Наконец Костя достал из чехла нож, начал долбить лунку.

Пока Хабаров и Николка выбирали место и продолбили по одной лунке, Костя сделал две и, усевшись перед ними на корточки, начал блеснить сразу двумя удочками. Вот уже и Хабаров опустил в свою лунку блесну, а Николка все еще долбит, неохотно, словно по принуждению. Он поглядывает на Костю, испытывая желание сказать ему что-нибудь насмешливое по поводу неказистых блесен. Но вот Костя резко взмахнул правой удочкой и, бросив левую, начал быстро, но с видимым напряжением выбирать снасть.

«Что он тянет?» — Николка замер от любопытства. Секунда, другая — вода в лунке взбурлила, и на лед, извиваясь и раскрывая пасть, шлепнулась большая, в руку длиной, рыбина. Настоящая рыбина! Николка даже оцепенел от удивления. Он торопливо продолбил лунку, трясущимися руками опустил в нее блесну и начал лихорадочно блеснить, поминутно оглядываясь на Костю.

Хабаров тоже выдернул кунджу, но меньшую, чем у Кости. А Костя еще одну выбросил на лед, такую же большую, как и первая. Через минуту третья рыбина заплясала возле Костиной лунки.

— Вот зараза! Чуть крючок не разогнула! — нарочито сердито сказал он, отпихивая ногой рыбину.

Николка с завистью смотрел на товарищей, то и дело выбрасывающих на лед больших пятнистых кундж. У него раза три крючок за что-то цеплялся, но тут же срывался.

— Что, Николка, сорвалось? — насмешливо спросил Хабаров.

— Совсем не клюет, — чуть не плача с досады, пожаловался Николка. — Наверное, место плохое или удочка дрянь!

— Давай поменяемся, — предложил Костя. — Можешь и удочки мои взять, а я твоей попробую.

Поменявшись удочкой, Николка воспрял духом: теперь-то дело пойдет. Но пока он удобно умащивался над Костиными лунками, тот выудил мальму граммов на пятьсот. Через минуту выволок такую кунджу, что даже Хабаров не утерпел и, завистливо покачав головой, заблеснил торопливей, чем следует.

— Хорошая у тебя блесна, — искренне восхищался Костя.

— Ясное дело, старик плохую не даст, — сказал Хабаров, выбирая снасть с очередной добычей.

Это уж слишком! Николка нервничал. Он был похож на кипящий, клокочущий самовар, он готов был зареветь, застучать по льду ногами, разломать удочки и уйти. «Еще немного посижу и брошу все к черту! Костя хитрый — всю рыбу в этих лунках выловил…»

Костя, широко улыбаясь, подошел к нему.

— Ну-ка, покажи, как блеснишь. Э-э, вот в чем дело! Так ты за сто лет ни одной рыбешки не поймаешь. — Костя взял из рук Николки махалку и начал плавно, вращательными движениями, одной только кистью поднимать и опускать ее. — Понял как? Высоко поднимать не надо, и не дергай. Спокойно работай.

Николка попробовал.

— Еще плавней, еще — иногда приподымай, как будто рыбка всплывает.

Николка почувствовал, что блесна за что-то зацепилась. Он на мгновение оцепенел и вдруг, сообразив, что это на крючке рыбина, сильно дернул удочку и торопливо заперебирал снасть. «Скорей! Скорей! Скорей!» — он изо всех сил тянул сопротивляющуюся рыбину и вдруг, взмахнув руками, упал на спину. Выскочившая из воды пустая блесна отлетела далеко в снег.

— Сорвалась!! Сорвалась! Ты видел, Костя?! Сорвалась! Вот такая была, — он широко развел руки.

— Да, да, как крокодил была! — уточнил Костя, засмеявшись.

— Тише вы — чего орете? — недовольно пробурчал Хабаров. — Всю рыбу распугаете.

— Ты видел, Костя? — все никак не мог успокоиться Николка. — Как хватила! Я тащу, а она как бревно. Вот такая рыбища! Ох ты, черт!

— Ты лучше крючок загни, — снисходительно улыбаясь, посоветовал Костя. — Он у тебя совсем разогнулся. И не тяни так быстро. Подсекать надо одной кистью, не сильно, но резко, и тянуть надо быстро, но плавно, иначе или губу оторвешь, или крючок разогнется. Слабину не давай, когда тянешь: крючки без бородка — рыба сразу соскочит, если ослабишь бечевку.