Юрий Колесников - Тьма сгущается перед рассветом

«Отношения Чехословакии с Россией, — говорил тогда Эдуард Бенеш, — всегда имели и будут иметь второстепенное значение, они будут зависеть от позиции Великобритании и Франции. Ведь только наличие франко-русского союза сделало возможным союз Чехословакии с Россией. Если же, однако, Западная Европа отвернется от России, Чехословакия сделает то же самое. Чехословакия всегда будет идти со странами Западной Европы, всегда будет с ними связана и никогда не пойдет с Восточной Европой…»

Итак, Бенеш оказался близнецом Шушнига…

Гитлер же продолжал колотить себя кулаками в грудь и заверять:

«Теперь мы стоим перед последней задачей, которая должна быть разрешена. Это — последняя территориальная претензия, от которой я не откажусь и которую я выполню, если на то будет воля божья…»

Опять последняя…

Новый тысяча девятьсот тридцать девятый год был встречен хлопаньем пробок и залпами автоматов, косившими в застенках гестапо мирных граждан оккупированной Судетской области. Чехам было дано вкусить первые «прелести» фашизма, о котором Ян Масарик, ближайший единомышленник Бенеша и посол Чехословакии в Лондоне, в разговоре с корреспондентом агентства «Рейтер» торжественно заявил:

«В фашизме имеется, несомненно, и элемент демократии… Муссолини отбросил в сторону монархизм. Он создал какую-то другую республику… Насколько демократичен этот режим? Несомненно, он направлен на введение в какой-то степени народной власти».

От «демократии» и «народной власти», насаждаемых фашизмом, стонали уже миллионы людей. Мир жил в неизвестности и страхе, а фашисты одерживали одну победу за другой: в январе пала Барселона, в феврале — Мадрид, в марте был выполнен разработанный гитлеровской ставкой план «Грюн». Фашистские войска вступили в Прагу, территория Богемии и Моравии стала именоваться «протекторатом» Германской империи, и вся первоклассная военная индустрия Чехословакии, втрое превосходящая военную промышленность Италии, теперь круглосуточно работала, чтобы Гитлер мог предъявить свою новую «последнюю» претензию… Но в памяти еще были свежи недавние заверения канцлера рейха, и немало людей продолжало повторять заученную фразу: «Англия и Франция этому положат конец!»

Когда в гараже «Леонида» хромой кладовщик повторил эти слова, механик Илиеску, получавший у него какие-то детали к мотору, скорбно усмехнулся и будто невзначай сказал:

— Правильно, правильно… Англия и Франция обязательно «положат конец»! Они уже «положили конец» Австрии, Абиссинии, Испании, Чехословакии…

Кладовщик приоткрыл рот, что-то сообразив.

— Выходит, они…

Но Илиеску, быстро подписав накладную, уже закрывал за собой дверь.

Весь мир был возмущен. Общественность Англии клеймила своего премьера за предательство чехословацкого народа, и мистер Чемберлен был вынужден выступить. На третий день после вступления фашистов в Прагу он держал речь в Бирмингеме. Вздыхая, он признал совершившийся факт и заявил о демонстративном отзыве своего посла из Берлина.

Вечером того же дня специальные выпуски бухарестских газет под крупными заголовками сообщали о «предстоящем разрыве отношений между Англией и Германией». Но через некоторое время, когда сенсация потеряла свою остроту, английский посол преспокойно вернулся в Берлин…

В кулуары, а иной раз и в прессу просачивались предупреждения Москвы. Гитлеровские пособники изощрялись, стараясь исказить смысл советских предложений. За малейшее проявление симпатий к стране Советов людей подвергали жестоким преследованиям. Тем не менее правда о советских предложениях доходила до народа… Появились листовки, случалось раздобыть и газету «Скынтею», издававшуюся бесстрашными патриотами-подпольщиками.

А события шли своим чередом…

Не прошло и недели, как нацисты вторглись в Литву и оккупировали ее единственный порт Мемель. Не отставал от фюрера и дуче. Благословляемые понтифексом максимусом — наместником бога на земле — папой Пием XII, итальянские войока оккупировали Албанию…

Мир не успел опомниться от одного удара, как был нанесен следующий… На устах людей, на страницах газет появилось новое название: Данциг!

В столовой, где Илья обедал, кто-то спросил:

— Что такое Данциг? Государство, город, провинция или, быть может, империя? Ему ответили: «Это коридор»… — «Коридор?» — удивлялись и на Вэкэрешть в ресторане «золотозубого». — Что значит «коридор»?

Немало людей в Румынии не знали, где Данциг и что из себя представляет «коридор», но если кто-нибудь опрашивал: «Зачем этому бешеному Гитлеру коридор?» — люди пожимали плечами и отвечали:

— «А что, вы разве не знаете, что без коридора нет квартиры?!

— Так кто же не хочет отдать этот «коридор»? — продолжали любопытствовать обитатели Вэкэрешть.

— Поляки… — отвечали им.

— Как поляки? Какие поляки?

— Да, да, те самые, из Варшавы…

— Так это же может не сегодня-завтра коснуться и нас, румын… Ведь Польша совсем рядом!

— А Чехословакия далеко? Тоже граничит с нами…

— Э-э-э!.. Все-таки подальше… Как-никак где-то там, за Карпатами… Но Польша? Это же страшно!

По нескольку раз в день выходили листки специальных выпусков. Люди жадно ловили последние известия, но ничего толком не могли понять.

Уже забылись имена Шушнига, Бенеша, хотя это еще было «как вчера». Теперь у всех на устах была фамилия польского министра иностранных дел — Бек. Говоря о нем, румыны не без основания высказывали опасение:

«Как бы польский бек [38] По-румынски бек — электрическая лампочка. не перегорел, а немецкий, фирмы «Тунгсрам», не заменил его…»

Илья проходил мимо кинотеатра «АРО», когда со стороны площади Братиану появились мальчишки-газетчики с последними выпусками:

«Эдицие спечиало-у! Ултима Ора-у! Спечиало-у!.. Предстоящая поездка в Берлин министра иностранных дел Польши полковника Бек!.. Эдицие спечиало-у… Поручительство Англии и Франции! Спечиало-у… Положение с Данцигом улучшается!.. Ултима… Ора-у!»

Илья медленно шагал, обдумывая услышанное, и машинально смотрел в витрины писчебумажных, парфюмерных, галантерейных магазинов, бросавших снопы электрического света на тротуары бульвара Братиану. Впереди, загораживая почти весь тротуар, шествовал хорошо одетый толстяк. На ходу он курил и косился на витрины. По запаху Илья определил, что толстяк курит сигареты «Гольф». За два рабочих дня Илья получает столько, сколько стоит одна такая пачка. Вот толстяк подошел к цветочнице, продающей полевые гвоздики, молча взял несколько букетиков, обнюхал их, потом, вытянув короткую руку, стал неторопливо разглядывать букетики. Смуглая, с изможденным лицом женщина, прижимая к груди укутанного в рваный мужской пиджак ребенка, смотрела на него с надеждой.