Юрий Колесников - Тьма сгущается перед рассветом

Когда Хаим был далеко, слесарь сказал:

— Хороший малый!

Томов ответил невпопад:

— Хорошего в нашей жизни мало…

Слесарь понял, что Илья расстроен. Они долго шли молча. Илья думал о Хаиме, о себе, о холеном парне. Потом слесарь, словно после длительного раздумья, вдруг сказал:

— А тот малый, что в очках, у которого отец фабрикант, ну и жох! Я почему-то раньше думал, они могут только быть докторами да торговать подтяжками… А вишь, пулеметы покупают!.. Маленький-то стоющий, и мозоли какие…

Томов грустно ответил:

— В каждом народе есть богатые и бедные, сволочи и хорошие люди — сам видишь…

Утренние газеты сдержанно сообщили о попытке к бегству «капитана» железногвардейцев, несмотря на предупреждения конвоиров и несколько выстрелов в воздух. В результате Корнелиу Зеля Кодряну был убит конвоирами.

Сдержанно отнеслись к происшествию и читатели. Лишь отдельные железногвардейцы пытались заявить протест, но большого шума им так и не удалось поднять…

Тем не менее, исподволь легионеров готовили к «решительному протесту». Надо было показать, что в стране уничтожают «лучших людей», а те, кто действительно заслуживают кары, свободно разгуливают, шпионят и предают «завоевания предков». Поэтому, когда легионер Лулу Митреску прибыл к шефу с рапортом о подготовке к выполнению задания, полученного от члена «Тайного совета» Думитреску, Заримба встретил его с подчеркнуто печальной миной. Лулу сразу бросилось в глаза, что неизменный крахмальный платочек в кармашке пиджака шефа был с траурной каемкой, костюм тоже был черный. Глядя на своего шефа, Лулу никогда бы не мог подумать, что гибель «капитана» для него не такой уж тяжелый и неожиданный удар.

Выслушав рапорт групповода, шеф одобрил предложение Лулу: с дочерью полицейского комиссара Солокану должен познакомиться некий Михаил Гылэ, студент последнего курса фармацевтического факультета Бухарестского университета. На первом курсе Гылэ был активным железногвардейцем. Он выполнил немало рискованных поручений, принимал однажды участие в шумной демонстрации, которая кончилась разгромом нескольких венгерских и еврейских ювелирных магазинов, но при дележе добычи был обойден. Он пожаловался руководителю гнезда. А на следующий вечер, когда он шел домой, его друзья здорово намяли ему бока и пригрозили расправиться с ним как положено, если он вздумает еще раз пойти жаловаться… Гылэ стал отходить от движения. Его старались снова вовлечь, но ни заманчивые перспективы победы «Гвардии», ни угрозы покарать за «измену присяге капитану» не действовали на него, может быть, потому, что Гылэ был влюблен. А когда он женился на дочери владельца аптекарского магазина в одном из местечек Браильского уезда, тоже студентке фармацевтического факультета, он совсем забыл, что увлекался когда-то идеалами «Железной гвардии». Вот уже около полугода, как Гылэ окончательно порвал с легионерами и был счастливым супругом, ожидая в ближайшее время прибавления семейства. Поэтому, когда к нему пришел его бывший групповод Лулу Митреску, Гылэ встретил его очень сухо.

— Присягу капитану давал? — спросил Лулу.

— Давал, но…

— Никаких «но»!

— Но если я сейчас не могу… Мне скоро диплом защищать, затем, я теперь женат и… в ближайшее время жду ребенка. И дома у меня несчастье — отец попал под поезд и лишился обеих ног. А там, кроме старой больной матери, есть еще две сестры, из которых одна немая…

Лулу глубоко затянулся и, выпустив через ноздри дым, размашисто кинул окурок.

— Хорошо. Я помогу. Только для этого тебе придется выполнить три приказа «Гвардии».

— Не могу.

— Сможешь. Приказы плевые. А потом иди, куда хочешь, мы тебя больше тревожить не будем. Но если сейчас откажешься, тебя будут судить за «измену присяге капитану».

Гылэ опустил голову и, ничего не ответив, смотрел исподлобья на групповода.

— Да, минутку… Ты оружие не сдавал? — вдруг спросил Лулу.

— Какое? — нерешительно спросил Гылэ.

— Гм… «Какое?» «Штейер», разумеется… Никелированный… Думаешь, мы забыли?

— Ничего я не думаю.

— Или ты, может быть, его уже сплавил кому-нибудь? Говори сразу!

Гылэ молчал. Это обозлило групповода.

— Ты брось отмалчиваться! Если думаешь в прятки играть — ошибаешься…

— Да перестань пугать… — наконец заговорил Гылэ. — Никуда он не девался…

— А чего ж ты спрашиваешь, «какое»? Дурачков ищешь?

Гылэ тяжело вздохнул, помолчав, спросил:

— А что это за приказы будут?

— Узнаешь. Пока слушай первый: у вас на факультете есть студентка Солокану.

— Есть. Венета Солокану. И что?

— Ты должен с ней подружиться.

— Это невозможно. Я женат! Она знает, что моя жена вот-вот родит. Нет, это невозможно!

— Возможно. Ты должен будешь провести с ней несколько вечеров. И в университете все время старайся быть к ней поближе.

— А если она не захочет?

— Тогда будешь отвечать за «измену присяге капитану»… — Лулу сплюнул сквозь зубы и снова закурил сигарету.

— Легко сказать «отвечать за измену»! Но если у нее есть парень?

— Наплевать. Пусть ходит с вами.

— Не понимаю…

— Тебе ничего понимать не надо. Покрутиться несколько дней возле этой Солокану. Узнать, о чем она мечтает, что собирается делать. Вот и все.

— Но зачем? Не понимаю.

— Тебе понимать не надо. Без тебя есть кому понимать.

— Странно…

Лулу рассмеялся:

— Может быть… Так вот — ежедневно! И каждый вечер в двенадцать часов я буду ждать у твоего дома подробного рапорта. Он может быть устным. Когда не надо будет с ней больше ходить — скажу.

— А потом? — недоумевая, спросил Гылэ.

— Потом — второй приказ.

— Могу его знать?

— Пока нет…

— Почему?..

— Ты глупец, Гылэ. Тебе дают возможность расстаться с «Гвардией» по-хорошему. Пользуйся случаем. Приказы пустячные. Вот если бы тебе приказали жениться на этой Солокану — другое дело!

Гылэ перебил:

— Это вообще был бы абсурд…

— Вся жизнь — абсурд, глупец ты… Но с приказом не вздумай шутить. Тут я уж буду ни при чем. С завтрашнего вечера начнем встречаться у твоего дома…

В ту ночь Гылэ не спал. «Может быть, следовало послать групповода ко всем чертям?» — думал он. Но утром в университете, заговорив с Венетой Солокану, он решил, что в приказе нет ничего страшного. Только бы отделаться раз и навсегда от этой идиотской присяги.

И вот он стал ежедневно бывать с Венетой. Даже ее парень начал ревновать. Тогда Гылэ сказал Венете: «Свою жену я люблю больше жизни. Но то, что твой курносый ревнует, — это хорошо! Хочешь, пойдем завтра в кино?»

Венета как раз поссорилась со своим другом и не задумывалась особенно, почему вдруг женатый Гылэ стал ухаживать за ней. Ей хотелось позлить своего приятеля и она согласилась.