Алексей Решетов - Зернышки спелых яблок
- Название:Зернышки спелых яблок
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Книжное издательство
- Год:1987
- Город:Пермь
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Алексей Решетов - Зернышки спелых яблок краткое содержание
Лирическая повесть о детстве.
Зернышки спелых яблок - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Айдате в кинуху. В парке крутят. Маленьких так пускают. Фэсная, про Чарличаплина.
…В голубой, с полукруглым окошечком будке у входа Димка купил себе билет, сдачу спрятал в карман, а нам крикнул из-за спины билетерши:
— Обманули дурака на четыре кулака!
Растерянные, мы остались перед парковой калиткой. И вдруг откуда-то издали донесся веселый и тоненький мальчишеский крик:
— На ко-бы-ы-ле-е! На ко-бы-ы-ле-е!
И через минуту-другую верхом на дранке к нам подскакал Витька Майоров.
— Эх вы, люди-лошади! Там дыра — первый сорт, а они тут стоят.
Мы бросились за Витькой и вскоре очутились перед проломом в заборе.
В парке пахло полынью и растоптанными стаканчиками от мороженого.
— Вот так, по заборной книжке, — подмигнул нам Витька. — А с Димкой вы не играйте — он гад. Сейчас я спрячу свою лошадь, пускай она попасется, и мы пойдем…
И вот мы смотрим на маленький экран, сморщенный так, будто он вот-вот чихнет. Кино еще не началось, по экрану только проскальзывают тени рассаживающихся зрителей.
Приходит и садится впереди нас Димка. У него были лишаи, теперь они прошли, но волосы на затылке растут так, что кажется, будто у Димки не одна, а несколько макушек.
Я дергаю его за рукав и говорю:
— А на пятый кулак вышел Димка дурак. Лишай ты — больше никто!
Он выдергивает рукав и переходит на лавочку подальше.
Наверно, я задремал. Очнулся я, когда Петька и Витька заорали:
— Ура! Ура! Вот дает!
По экрану, размахивая сверкающей саблей, летел усатый конник.
— Чапаев, — умиленно выдохнул Петька, — он сперва утонул, потом выплыл.
Объяснив мне суть фильма, брат опять закричал «ура!» и соскочил с лавочки.
Сзади на нас зашикали:
— Вы, зайцы, сидели бы ниже травы. Приличным людям и отдохнуть нельзя!
Ненадолго мы притихли.
Но когда появившийся на экране Чарли Чаплин сел на раскаленный уголек, мы не смогли скрыть своего восхищения:
— Вот дает!
— Ему больно, а он смеется!
— У него тоже на «Ч» фамилия, как у Чапаева…
— Ага… и усики тоже…
Кино кончилось. Было совсем темно. Витька искал в траве дранку. Мы пошли домой.
Дома нам влетело за уход без спроса. Молча мы съели гороховый суп и легли спать. И уже в постели шепотом договорились с Петькой, что возьмем Чапаева и Чарли Чаплина в свои сатратники.
♦
— А мороженое — из молока, — сказал я Витьке Майорову. Тот неопределенно пожал плечами.
Тогда я подошел к Димке:
— Мороженое, которое продают в парке, делают из молока.
Димка ни капельки не удивился. Он зевнул и ответил:
— Вчера мамка на сладкое делала. Каждому по десять порций. Фэсная штука.
И никто не удивился, что я знаю тайну мороженого. А мне так хотелось всем рассказать, как мы с Петькой ее узнали. Вот так же в подаренной художником книжке радовался Виноградов, открыв русский фарфор…
Ах, эти слова: секрет, тайна, загадка. Как бешено колотится от них детское сердце! О, пытливость бесчисленных «почему»! О, эта рассеянность: незавязанные шнурки, рубашка, надетая наизнанку… Какими похожими делаете вы детей и великих ученых! И не тот ли открывает фарфор и новые звезды, кто на всю жизнь сумел в душе остаться ребенком?..
Бабушка дала нам десять рублей. Мы бросились в парк. Усатая неопрятная мороженщица показалась нам прекрасной феей. Замерли носик к носику алые уточки весов, и «фея» протянула нам на блюдечке сто граммов чуда.
Мы взяли мороженое и уселись на тротуар. Петька поперек белой горки провел ложечкой черту, чтобы было поровну. Потом мы стали думать, кому есть первому: ложечку нам дали одну. Пока думали — мороженое растаяло. Теперь не надо было ложечек. Мы по очереди втягивали губами белую сладкую жижицу. Сделали по три глотка, и я понял, что мороженое — это молоко, но его сперва заморозили. Я сказал об этом брату. Он согласился:
— Только не козье молоко…
— Конечно, не козье. А может, и козье, только от самой лучшей козы.
— А помнишь, — спросил Петька, — как мы осколочек от кружки сосали? Думали — раз он белый, так из него молоко пойдет, если долго сосать. Дураки ведь тогда были, правда?
— А помнишь, как мы резинки из трусов жевали, чтоб они, как сапоги у мильтона, который с Димкой живет, скрипели? Идем по лестнице и жуем. А Димкина матушка думает, что это мильтон в новых сапогах идет. Выскочит: a-а, это вы… Здорово мы ее обдували!
Когда мы вернулись домой, бабушка спросила:
— Ну, как ваше мороженое? Ели?
— Ели, баб. Знаешь, повкусней чуркинского молока!
— Я думаю, — усмехнулась бабушка. — Воду туда не подбавляют… Государство…
♦
Говорили, что когда-то — нас с Петькой еще и на свете не было — жил в нашем доме знаменитый краевед и писатель.
Вернее, жил он в тайге, в палатках и шалашах, но, приезжая на несколько дней по делам в город, останавливался в нашем доме. Тогда все ночи светилось угловое окошко, и за ним сухощавый седой человек что-то быстро записывал в маленькие блокнотики.
Так или иначе, но когда Чуркиной досталось от эмпэвэошников за непорядок на нашем чердаке, а от Чуркиной получил нагоняй Коляда, он, ворча что-то о «гнилой интеллигенции», выбросил из круглого слухового окна большой фанерный ящик с запыленными книжками и рукописями. Их сразу растащили на растопку.
Нам с Петькой досталась толстая, в коленкоре, тетрадь. Это были изумительные рассказы о семицветных фазанах, бедных китайских фанзах, о женьшене и легких, как сухой лист, оморочках…
Часто мы ложились спать, не поужинав. И бабушка, чтобы хоть как-то скрасить вечер, читала нам эти рассказы.
И одно в них нас всегда поражало: доброта суровых на взгляд охотников.
Любой из охотников, переночевав в сторожке, оставлял для других крупу, растопку и спички. Припасы лежали до тех пор, пока их не находил усталый и голодный путник. Тогда в сторожке пахло чуточку подгоревшей кашей.
Ох, как хотелось нам с Петькой найти такую избушку! Мы бы притащили крупу бабушке, она бы сварила мировую кашу. А потом, когда выдадут паек, можно отнести на место свою крупу.
Мы засыпали с мечтой о съедобной находке. Нам снилась тайга и в ней — сторожка из черных хлебных буханок. Труба сторожки была из белого хлеба. Из трубы шел дым — кто-то варил кашу.
Иногда бабушка не читала нам, а пела. Много непонятных и грустных песен бабушка слышала в молодости в городском театре. Там она работала в костюмерной.
На креслах в комнатах белеют ваши блузки…
Вот вы ушли, а день так пуст и сер…
Грустит в углу ваш попугай Флобер.
Он говорит: жамэ, жамэ…
Он все твердит: жамэ, жамэ, жамэ —
И плачет по-французски.
— Кресло, — наутро пояснял мне Петька, — это совсем как стул, только по бокам ручки. Помнишь, у нас было кресло?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: